На развалинах мира
Шрифт:
Он спокойно заметил:
– Ты хотел сказать – уродства… Пусть так. Мы не напрашиваемся на дружбу и не собираемся приходить в ваши поселки – будем жить, как жили. Сами по себе. Но я хочу быть уверен в том, что никто не станет исподтишка рыть нам ямы и убивать, как диких зверей! Ты можешь мне дать в этом слово перед всеми перерожденными?
Я шагнул вперед и поднял вверх руку, призывая к вниманию:
– Я, Дар – вождь форта у Синей реки и… вождь прерий, если сами прерии признают это – обещаю вам! Никто и никогда в форте не бросал косого взгляда в сторону тех, кого судьба так изменила внешне… и кто остался прежним в душе! У нас, в форте, каждый, из приходящих путников всегда сможет рассчитывать на приют и пищу. Будет встречен как гость, на него не станут смотреть, как на врага. Между нами не было вражды раньше –
– Большего и не надо, – пробурчал Леший Сова говорил – ты не из тех, кто может обмануть. Мы тут кое-чем вооружились – это годилось для охоты на зверя, может быть, пригодиться и для бандитов…
Леший на ходу рассказывал – мы вновь устремились вперед – про свой, скрытый от всех посёлок. Они жили на границе обитаемых мест – на Дикой земле. Это было последнее из известных и обитаемых мест долины. Она находилась несколько севернее восточного края болот, примыкая вплотную к границам желтых песков. Далее была только выжженная пустыня… Дикая земля жила по своим собственным страшным законам. Неподготовленному человеку там было лучше не появляться – жуткие сюрпризы не оставляли последнему никаких шансов выжить. Сыч не рискнул послать туда своих эмиссаров – слухи о монстрах пограничья, были у всех на устах. Перерожденным не нашлось иного места, а смерть в том краю каждый месяц уносила, кого ни будь из них, в жадные пасти чудовищ и болотных гадов. Больше терпеть это было нельзя, и они, вынужденные с одной стороны, суровыми условиями, а с другой – поддавшись обещаниям Совы получить поддержку в стремлении переселиться в благодатные края прерий, решили присоединиться к нам и помочь всеми своими силами в борьбе – или войне – с пришельцами.
Соотношение людей Лешего было несколько иным, чем во всей долине. В самом начале, перерожденных насчитывалось около сорока человек, а сейчас их оставалось пятнадцать. Десять из них – вместе с самим Лешим – были мужчины. Пять оставшихся на краю пограничья – женщины. Те переносили свое изменение внешнего вида более болезненно, чем первые, и мы до сих пор не видели ни одной, решившейся показаться нам на глаза. Последней каплей, переполнившей чашу терпения этих несчастных, была стрела, выпушенная из арбалета одним из уголовников. Тогда была убита подруга самого Лешего. Сильно напоминавший своим внешним обликом, того нелюдя, из провала, он, тем не менее, оставался человеком, и едва не покончил с собой, упав на колени возле ее трупа. Все произошло случайно – перерожденные редко покидали свою территорию, и этой встречи в травах могло просто не быть. Но она произошла… Охотившиеся на животных, бандиты, решили, что убили обезьяну – женщина была такой же, как и Леший, что их и сблизило… Ошибка дорого стоила зэкам – двое из их отряда оказались съеденными трупоедами, после того как Леший задушил их голыми руками.
Вместе с людьми Лешего нас стало тридцать восемь – почти равное соотношение. Сыч поторопил события, похитив Ясную Зорьку и Нату. Возможно, просиди он еще месяц в своих скалах, и Сова нашел бы гораздо больше наших сторонников. Но я бы предпочел принять помощь одного Лешего, чем надеяться на таких, как тот же Кабан… Половина его отряда была здесь с нами, только сам вожак остался в поселке, так и не решившись пойти вместе с теми, кого привел. И это уже были другие люди. Видевшие ужасную гибель близких в первые дни, пережившие страшные месяцы без солнца и терзаемые муками голода – они больше не боялись никого и ничего. Те, кто оставался после землетрясения в шахтах, не могли многого понять в нашем изменившемся мире – и они не смогли так же понять и того, что им будут противостоять те самые "серые", кого они всю свою прошлую жизнь унижали и грабили, насиловали и убивали. Из бессловесных овец они превратились в воинов, способных в одиночку выходить на новых – и зачастую, куда более опасных хищников, чем те, которые скрывались в ущелье клана.
… Сова встретил нас там, где обещал, с ним была и Ульдэ.
Он держал в руках оружие, которого я раньше никогда не видел. Это была палица с узкой и крепкой рукоятью, у начала, и расширявшаяся от середины. Она имела плоскую грань, обожжённую на огне – ею вполне можно было снести голову, как топором. На ее изгибе находился искусно вставленный клинок, из кости, очень широкий у основания и резко суживающийся к концу, достигавший примерно пятнадцати сантиметров в длину.
Сова заметил мой взгляд.
– Это – боевая палица моего рода. Сова не брал ее с собой на войну, но спрятал недалеко от клана, когда следил за передвижениями бандитов. Мы стремились раньше поражать врага на расстоянии, теперь индеец хочет разить их в упор – собственной рукой! Она испила крови сегодня утром…
Я увидел, что на поясе индейца висит свежий скальп – клок черных волос…
– Что это?
– Скальп врага. У шамана накопилось много знаков доблести за эти месяцы. Сова убил его, когда он вышел из ущелья по своим делам. Никто из клана больше не выходил – все они находятся в своём убежище.
– Ты уверен?
– Сова следил за ними со вчерашней ночи, Дар. Те, что вошли в логово зверя, не покидали его больше. За исключением этого.. он указал рукой на скальп.
– Они не видели?
– Никто не знает о том, что я здесь. Лес пуст – все враги находятся в ущелье. Те, кто похитил девушек вернулись в него под вечер – и индеец едва не нагнал их, успев увидеть, как последний из "синих" входит меж крыльев Белой птицы. Сыч самоуверен и полностью убежден в том, что мы не станем переходить им дорогу. В их стане праздник – Сова слышал крики радости! Но им недолго осталось праздновать победу – мои глаза видят, сколько воинов удалось привести моему брату с собой!
Я свёл брови в раздумье – банда была так уверена в своих силах, что не только не боялась возмездия, но и оказалась так беспечна, что не оставила в лесу заслона, или, хотя бы, своих разведчиков.
– Значит, они не ждут. Хорошо…
– Мой брат уже решил, как будет вести бой? Бандиты могут попытаться уйти верхним путем, через камни, в горы. Пусть твои воины отрежут дорогу тем, кто попытается убежать!
– Прежде нам самим надо подумать о том, как подойти к клану…
Я подозвал к себе Чера и Лешего.
– Ты и твои люди не привычны к горам обратился я к лешему И ваше оружие – дубины и копья хороши только для схватки в рукопашной. А у них – самострелы и луки. Идите вверх, вдоль этого ущелья, и перережьте людям Сыча путь к отступлению. Зайдёте выше их нор, с той стороны ущелья, и встанете так, чтобы каждый, кто попытается подняться и уйти, напоролся на ваши копья и дубины. Услышите крики – не показывайтесь! Вступите только тогда, когда они начнут подниматься, стремясь спастись в горах! Еще раз повторяю – никто не должен уйти в горы! Чер! – я кивнул охотнику Ты проведешь их туда и останешься с ними. К нам придёте только по сигналу раковины Совы – ты помнишь его? Идите, и не медлите. Сыч самонадеян, но не глуп…
Леший покачал головой…
– Ты ведешь нас в бой – поступай, как знаешь. Но оставь меня здесь. Я не хочу сидеть и ждать в скалах, пока эти ублюдки начнут удирать от ваших стрел и палиц. У меня к Сычу свой счет…
Они скрылись среди камней и сосен. Сова поднял на меня подёрнутые гневом и отчаянием глаза:
– Прошло уже много времени, как они в их руках, брат мой!
Я всё понимал… Мы видели, какими пустыми были глаза тех женщин, которые возвращались после того, как побывали в руках бандитов. Видели измученных девушек – Ладу и Анну. Помнили, что случилось с сестрой первой… Подобное могло ожидать – если уже не произошло – и наших жен. Мое тело пробивала нервная дрожь, когда я начинал думать об этом. Ната, вынесшая все это в не столь далеком прошлом, опять попала в беспощадные лапы изуверов! Я помнил ее слова о том, что она больше никому не будет принадлежать, и понимал, что это не пустой звук. Она уже могла быть мертва – Ната решилась бы на что угодно, чтобы не позволить уголовникам надругаться над собой… Сова выдохнул, не разжимая губ: