На участке неспокойно
Шрифт:
— Видел, как она на тебя посмотрела? — подошел Хабаров к столику. — Ты будешь последним идиотом, и так и далее, если не познакомишься с ней!
— Все будет в порядке, не беспокойся! — развалился Анатолий на стуле. — Выпьем?
— Давай. Душа у тебя, и так и далее, нашенская, хотя обличьем ты на ученого смахиваешь.
— Тяни, значит!
— Так вот, я тебе про свою жену расскажу. — Степан выпил половину стакана и заговорил громко, наваливаясь всей грудью на столик. — С нею же не жизнь, а наказание, и так и далее. Только заходишь
— Разводиться тебе надо, — вяло проговорил Анатолий. Ему начинали надоедать бесконечные жалобы Хабарова.
— Ты это правильно сказал, я так и сделаю, вот увидишь. Вообще, если бы не дети, я бы давно ушел от нее. Зачем мне такая жизнь? У тебя, я вижу, дело другое.
— Я — поэт, — поднял Анатолий стакан с пивом.
— Как это понять? — откинулся назад Хабаров.
— Как хочешь, так и понимай, значит.
— Ты не обижайся. Я, к примеру, спросил это потому, что никогда не видел вашего брата.
— Ты, наверно, думал, что мы особенные?
— Ничего я не думал, зачем мне это! Прочти что-нибудь, а? Душещипательное такое… Давай выпьем сначала. Везет же мне, и так и далее!
Анатолий выпил, достал папиросу и. скосив глаза на Риту, застучал мундштуком по столику. Степан влюбленно смотрел на него, до конца еще не постигнув важности открытия нового знакомого.
— Экспромт хочешь?
— Чего?
— Экспромт?
— Это что? Водка какая заграничная? У нас, и так и далее, деньжат маловато. Не хватит, поди.
Анатолий покровительственно махнул рукой:
— Темнота!
Он снова, будто случайно, взглянул на Риту и, прикусив губы, взял в щепоть подбородок.
Поэт, устав от дел, недаром В кафе встряхнуть мозги зашел —
Он встретил здесь тебя, Хабаров,
И вдохновение нашел!
Степан, как поднес ко рту стакан с пивом, так и застыл. Это было совсем непонятное что-то. О нем, о Степане Хабарове, оказывается, можно говорить стихами!
Значит, он не пропащий человек, и так и далее? Жена напрасно ругает его самыми последними словами, когда он выпьет.
— Здорово! Повтори-ка еще!
Анатолий прочел четверостишие, сделав небольшую паузу перед словами: «Встретил здесь тебя, Хабаров».
— Выпьем! Ты же гений, и так и далее! Прямо Пушкин! Нет, этот, как его, вот позабыл фамилию… Здорово! Давай тяни! Пушкин! Ей-богу, Пушкин!.. Идет. — вдруг низко склонился Хабаров. — Красавица!.. Эх, сбросить бы мне годочков десять. Садись, дорогуша, садись! Чего тебе? Водки? Пива?
Горлова сверху вниз посмотрела на Хабарова, скривив тонкие сильно накрашенные губы, и присела.
— Я очень рад, — раскланялся Анатолий. — Так что же вы все-таки выпьете?
— Что вы! Я не пью… Пожалуйста, оставьте ваш стакан и пойдемте отсюда, здесь так душно…
Анатолий взглянул
— Прости, старик, я тебя должен оставить.
— Огонь баба! — с завистью произнес Степан.
— Ничего особенного, — пожал плечами Анатолий и поднялся из-за столика.
— Ничего особенного, — передразнил Хабаров, оставшись один. — Знаю я тебя, и так и далее… экспорт…
Анатолий проснулся и долго с закрытыми глазами прислушивался к легким шагам, раздававшимся у его изголовья. «Кто это? Катя?» — спрашивал он самого себя и не искал ответа. Ему почему-то казалось, что как только тайна перестанет быть тайной, так обязательно произойдет что-нибудь ужасное.
— Ты еще долго будешь валяться, милый?
Анатолий соскочил с кровати и уставился перед собой полупьяными глазами:
— Ты?
— Я, милый. Почему это тебя удивляет?
— Я считал, значит…
Он запнулся, не зная, что сказать. К нему, широко улыбаясь, шла Рита. На ней был небрежно застегнутый цветной шелковый халат.
— Ты напрасно что-то считал, милый, — протянула она к нему руки.
Он приподнялся, начал жадно целовать ее…
Завтракали на кухне. Перед ними стояло несколько бутылок пива и графин с водкой, настоенной на лимоне.
— За твое счастье, — подняла первый тост Рита.
— За наше счастье, — поправил Анатолий.
Мысли о Кате, начавшие было тревожить его, исчезли, не оставив в душе следа, и мир снова показался ему прекрасным. Он посмотрел на Риту и, еще раз чокнувшись с ней, неторопливо выпил. Она выпила тоже и пьяно расхохоталась, стараясь поймать вилкой патиссон.
— Ты, значит, что?
— Вспомнила, какой ты был вчера!
— Я что-нибудь натворил?
— Ты замучил меня стихами. До двух часов ночи читал… Помнишь экспромт? «Я хочу о любви говорить, я хочу о любви молчать?..» Ты должен записать это мне в альбом!
— С удовольствием!
— Я даже плакала, когда ты прочитал мне это стихотворение, — опустила глаза Рита. — Ты такой талантливый, милый. Катя, наверно, без ума от тебя… Она не рассердится на меня?
— Люди искусства свободны во всех отношениях. Катя это прекрасно понимает и никогда не упрекнет тебя, во-от… Впрочем, ты можешь ничего не говорить ей.
— Хорошо, только ты больше не мучь меня стихами, милый…
Над Янгишахаром поднималось солнце. Небо, умытое утренней свежестью, расстилало перед ним голубой ковер. Воздух наполнялся гулкой приступавшего к работе города…
2
Иван Никифорович недобро сверкнул глазами, грузно вышел из-за стола, опустил вдоль тела невольно сжавшиеся руки.
— Явился?
— Явился, папаша, — весело ответил Анатолий. Он сделал вид, что не заметил недовольства тестя. — Как вы тут без меня? Живы-здоровы, значит?