На узкой лестнице (Рассказы и повести)
Шрифт:
— Ну что ж, всем трудно было.
Старуха вдруг заревела:
— Не тебе судить. Отсиделась в гардеробе.
— И не тебе тоже. Вон, вяжи свои носки. Я двоих воспитала, в люди вывела.
Старуха схватилась за поясницу, и ее некрасивое грубое лицо стало совсем нехорошим от боли.
— А я вот не вывела. Не успела. Один погиб в сорок втором, другой — от ранений в госпитале, в Казани.
— Тетя Поля… тетя Поля…
— Ну, чего уставилась? Поясницу собаки грызут. Погода изменится. Пойду,
Чистый голосок телемастерши, красивый, как у Гелены Великановой:
— Вы только подумайте, Полина Андреевна, какое нахальство сотворила соседская Галька. Ворвалась ко мне в квартиру за утюгом и увидела на столе духи за пять рублей сорок копеек, которые с розовым маслом. Она так и схватила флакон. Нет, милочка, — сказала я, — и муж Вася сказал: нет, уважаемая. Этот дорогой флакон духов за пять рублей сорок копеек с розовым маслом мне подарил от имени месткома коллектив наших мужчин. Всем подарили нормальные подарки за один рубль двадцать копеек, а для меня наш коллектив мужчин собрал по подписке деньги дополнительно.
— Тебе не собери, — сказала Старуха. — Тогда хоть увольняйся.
— Почему же, — ответила телемастерша. — Наш коллектив мужчин знает, кого уважать. А так как мой подарок самый дорогой и чтобы не было разных разговоров, я при всех открыла флакон, сама понюхала и всем женщинам дала понюхать, а некоторые даже и на пальчик взяли.
И в самый разгар интересного монолога вернулась от подруги Зохи Софья Николаевна. Глаза у нее были красные, веки натертые.
— Ты чего? — спросила Старуха. — Лук резала?
— Картину смотрела по телевизору. Опять про войну. Он остался инвалидом, обе ноги оторвало, к жене не захотел ехать — безногий… Он так переживал…
Все замолчали. А Полина Андреевна сказала:
— Чего он там… Пусть хреновый мужичишка, а бабе покрышка. Во время войны чего только не было. И у нас в травилке… Чего уж там… — И она замолчала, словно прислушиваясь к себе.
Достала из деревянного ящичка, стоящего на столе, рыжий пузырек и чайную ложку. На кухне запахло валерьянкой.
Пенсия должна быть завтра. Кряхтя и охая, Полина Андреевна выгладила высохшие халат и белье. Ее дорожный чемоданчик был готов. А у Софьи Николаевны деньги совсем кончились, до копейки. И она менялась прямо на глазах. Лицо у нее стало бесстрастное, отчужденное, все покрылось резкими, сухими морщинками. Движения ее замедлились. И как-то сразу обнаружилось, что делать на земле в общем-то нечего. Час за часом она сидела на стуле за шифоньером, час за часом смотрела на одну и ту же ножку стола.
К вечеру, сразу после работы, к старушке зашел Витькин приятель Сережа. Старушка оживилась, словно к ней подключили ток. Она поправила подзор на кровати, пододвинула
Разминая сигарету, Сережа одновременно блуждал задумчивым взглядом по комнате.
— Теть Соня, как жизнь? Открытки собираем?
— Дарят к празднику, — нахмурилась Софья Николаевна. Одним движением, словно игральные карты, сгребла в стопку и спрятала под подушку. — Как надумал зайти?
— А как ты смотришь, тетя Соня, если бутылочку трахнуть?
— Да господи, чего спрашиваешь? Стакан тебе, что ли?
— А если я не один? А если у меня друг на улице остался?
— Ну так и зови его. Надо было сразу. А то еще подумает человек чего-нибудь.
И Сережа привел с улицы рыхлого, а может, опухшего дядьку, у которого отеки под глазами напоминали полтинники. Дядька очень хотел произвести хорошее впечатление. Он дышал в сторону, за каждое свое движение извинялся. И разве только на одной ноге не стоял.
Софья Николаевна принесла тарелки, принесла вилки, принесла нож, принесла хлеб и пошла было еще за чем-то. Но Сережа поймал ее за рукав и сказал, что бегать хватит. Надо сперва поправиться.
— Тебе, тетя Соня, полный или как?
— Ох, — игриво махнула ручкой Софья Николаевна и, порозовев, отвернула лицо к стенке. — Много ли мне надо? Как птичке.
И Сережа налил ей полный стаканчик.
— Паша большой человек, — начал Сережа, закуривая. Его друг опустил глаза и задержал дыхание.
— Семь лет Паша работал следователем.
— Да, — сказал мужчина. — Это правда. Стоял на страже законности.
— Потом перешел в участковые, — продолжал Сережа.
— Было дело. Ближе к дому.
— А сейчас работает в нашем цехе подсобником, потому что хочет сохранить семью, а ненормированный рабочий день семью разрушает.
— Это так, — сказал Паша и неожиданно жутковато засмеялся: — Гы-гы-гы…
— Вот смотри, теть Соня. Паша, что такое статья номер 130?
— Статья 130 есть суть клеветы. Современным достижением юридической науки клевета есть распространение заведомо ложных, позорящих другое лицо измышлений, наказывается лишением свободы на срок от одного года, или исправительными работами на тот же срок, или штрафом до пятидесяти рублей.
— Пятьдесят рублей, теть Соня. Надо же, бочку молока можно купить. Паша все знает, теть Соня. И если бы не семья — далеко пошел бы. Семья его затормозила.
— Семья — большая трудность в наше время, — сказал Паша. — Давайте еще по одной.
— Вы все такие интересные, молодые и симпатичные, — Софья Николаевна тоже пригубила свой стаканчик, понесла его на стол, но передумала и выпила до дна.
— Тетя Поля! — закричала она, услышав в коридоре скрип половиц. — Заходите к нам, тетя Поля.