На задворках империи
Шрифт:
— Держи! — Забежавший первым Лёнька сунул в руки мушкет.
Пока засовывал в ножны саблю и перекладывал в правую кобуру заряженный пистоль, большая часть отделения уже ворвалась через открытую дверь в дом. Внутри слышались выстрелы и крики.
Сунувшегося по лестнице наверх Хребтова пробили две пули, и Макар, как-то по-детски ойкнув, с удивлённым лицом опустился на ступеньки и застыл.
— Прикройте! — Тимофей выстрелил из ружья в мелькнувшую фигуру и бросился по ступеням.
— Бам! Бам! — хлопнули выстрелы за спиной, и ему под ноги упал бородатый воин. Ещё один рубанул
— Ах ты ж зараза! — И отбив новый удар, он пнул носком сапога в колено. Бородач ойкнул и припал на отшибленную ногу. — Хэк! — Перехватив мушкет, Тимофей ударил его прикладом в голову.
— Иваныч, в сторону! — Выскочивший из-за спины Чанов разрядил ружьё в выбежавшего из соседней комнаты ханца.
Прислонившись к спине и заполошно дыша, Тимофей вытащил из лядунки патрон и начал перезарядку ружья. Мимо пробежали Кошелев с Ваньками, Блохин и Герасим.
— Бам! Бам! — громыхнули на этаже выстрелы, и, вставив шомпол в цевьё, он побежал по коридору на шум.
— Мы здесь с этими тремя сцепились. — Лёнька кивнул на лежащие трупы персов. — А сбоку из той клетушки четвёртый вылез, ну вот он и стрельнул из пистоля в Гераську. Это уж потом мы злыдня прикололи.
Тимофей надрезал кинжалом мундир на спине драгуна, пуля угодила прямо в хребет, перебив его. Без шансов. На всякий случай он, словно бы надеясь на чудо, потрогал Антонова у шеи и приподнял веко.
— Эх, Герасим, Герасим, ну кто же теперь будет ворчать и вечно ёрничать? Кто устроит свару по поводу очерёдности готовки и потом будет бухтеть у котла? Прощай, братишка. — И он стянул с головы каску.
— Четвёртый уже, — глухо произнёс стоявший рядом Кошелев. — А мы ещё толком в город не зашли.
— Берём — и вниз его понесли, — застёгивая подбородочный ремешок, проговорил глухо Тимофей. — Рядом с Хребтовым пока положим. Потом, как всё закончится, на панихиду за стены вынесем и похороним вместе со всеми.
Колонна прошла по извилистой улице ещё сотню саженей и на перекрёстке с другой улицей встала. С трёх сторон на неё напирали огромные массы неприятеля. Сил прорваться дальше уже не было. Целый час шёл бой на этом перекрёстке. Взвод Копорского занял большое двухэтажное здание и вёл из его окон огонь по домам напротив.
— У меня уже патроны на исходе! — крикнул, перезаряжаясь, Чанов. — Стёпка, есть ещё в мешке?!
— Нет! — откликнулся тот. — Все уж давно раздал!
— Ярыгин Степан! — позвал его Тимофей. — Бери Еланкина, выведешь его за стены к лазарету, потом к патронной повозке лети, набивай мешок и сюда сразу дуй! Давай, давай, родной, некогда телиться! — подтолкнул он Рыжего. — Ещё немного — и у нас одни только штыки с саблями из всего оружия останутся.
Ярыгин подхватил под руку раненого, и они побрели к выходу, а Тимофей выставил ствол ружья из окна и, быстро прицелившись, выжал спусковой крючок. Стрелок из дома напротив взмахнул руками, и его ружьё выпало на улицу.
— Теперь я! — крикнул Блохин и оттёр друга плечом. Хлестнул выстрел штуцера, и он удовлетворённо кивнул головой. — Ещё одного с чердачного продуха хлопнул.
— Сколько у тебя зарядов
— Дюжина, — прошепелявил тот, скусывая кончик нового патрона.
— А у меня пять, — затягивая винт, проговорил со вздохом Тимофей. — Пистольные я не считаю, ими только если в упор.
— Ба-ам! — перекрывая ружейную стрелкотню, громыхнул пушечный выстрел, и вслед за ним с улицы долетели крики и стоны. — Бам! Бам! — ударили следом ещё два.
— Пушки подкатили! — донёсся крик с улицы. — Пушки бьют, братцы! Отходим!
Только что отбитые от перекрёстка ханцы радостно взревели и ринулись всей массой на русских. Те, отбиваясь штыками, попятились назад.
— Наши отступают! — донёсся крик с первого этажа. — Отходим, ребята, пока не отрезали!
Не дождавшись подмоги, обескровленная штурмовая колонна под яростными атаками неприятеля начала откатываться к стене.
— Не бежим! — Подполковник-пехотинец, отступая вместе со своими солдатами, подхватил фузею убитого и теперь тоже работал штыком. Отбил копьё, саблю, заколол двоих и сам получил пулю в грудь. Командование взял на себе майор. Медленно отходя, бросаясь время от времени в контратаки, колонна, сохраняя общий порядок, смогла оттянуться к стене.
— Не сможем уже Макара с Герасимом забрать, никак не пробиться нам к дому! — делая выпад в сторону перса напротив, прокричал Чанов. — Чуть-чуть ведь времени не хватило нам, Иванович! Мы ведь с Ваньками уже и в дом даже забежали, а тут эти нахлынули. Выход нам перекрыли и напирают. Мы еле-еле через ограду смогли перелезть и уже из другого дома на улицу выскочили. На! — Он сделал рывок вперёд и воткнул штык в грудь бородача. Тимофей прикрыл его с одного бока, Лёнька с другого, и, вырвав гранёный клинок из тела, здоровяк отпрыгнул назад.
До стены и прохода в башню было уже недалеко, противник напирал, и русские ряды стояли насмерть, давая уйти своим раненым.
— Братцы, в атаку! Отгоним басурман! — прокричал майор-пехотинец, и солдаты, переколов передних ханских воинов, заставили податься остальных назад. Изо всех соседних улочек к месту боя спешили всё новые толпы. Вот уже и русские под их напором начали обратно пятиться к башне.
— Ваньку Малого ранили! — донёсся слева крик Кошелева. — Отходи, Ванюша! Отходи-и!
— Держите строй! — крикнул Чанову и Лёньке Гончаров и бросился на голос Федота.
Как видно, Резцову просекли бедро, и он, припадая на раненую ногу и отбиваясь от наседавших ханцев, пятился назад.
Медленно, слишком медленно.
Двое обошли его с боков, сверкнули сабли, и Малой Ваня, обливаясь кровью, рухнул на землю.
— Братка-а! — Калюкин вырвался из напиравшей русской шеренги, надеясь прикрыть друга. Бахнул выстрел, и он упал с ним рядом.
— А-а-а! Гады! Убью! — Тимофей в холодной ярости выскочил вперёд и заколол бородача напротив, мушкет назад, и он с хрустом вогнал окровавленный клинок в соседнего ханца. — На! На! На! — мелькал в воздухе его штык. Вот ещё один бородач отскочил назад с окровавленной рукой. Растянутая шеренга солдат подалась вперёд и оттеснила от трупов драгун неприятеля.