На задворках империи
Шрифт:
— Хватай Малого, Васильевич, я Длинного возьму! — крикнул Тимофей и, поднатужившись, перекинул через плечо Калюкина. — Держись, Ванечка, держись! — бормотал он, неся его к башне. — Сейчас наверх занесу тебя, и там уж перевяжем. И Малого тоже перевяжем, авось очнётся.
Глаза заливало солёным, то ли потом, то ли кровью, хрипло дыша и приговаривая, он поднимался шаг за шагом по ступеням. Вот и боковой выход.
— Давай подмогнём! — Двое егерей подхватили его ношу, а он сам, стараясь отдышаться, привалился к стене.
— Сейчас, сейчас я, братцы, его перевязать нужно.
— Чего перевязывать-то?! — перекрикивая шум боя, воскликнул
— Не-ет, не-ет. — Качая головой, Тимофей подполз на коленях к лежащему. Открытые остекленевшие глаза Калюкина смотрели в одну точку, а из уголка рта вытекала струйка крови.
— Ванюша, ну как так-то? — прошептал Гончаров. — Ведь чуть-чуть осталось, отходили же.
— Иваныч, Малой тоже всё. — Весь окровавленный Кошелев опустил убитого рядом с Длинным Ваней. — Там уж сразу понятно всё было, изрубили злыдни.
— Отходим! Быстрее вниз! — крикнул выскочивший из башни Кравцов. — Уходим, Гончаров! На лестницу бегом! Персы напирают, не удержат их долго!
— Я ребят тут, вашбродь, не оставлю. — Тимофей упрямо мотнул головой. — Вместе сюда пришли, вместе и уйдём. Помогай! — крикнул он показавшимся в проходе драгунам. — Лёнька, ко мне! Иван, ты Васильевичу подсоби.
Спуск по шаткой штурмовой лестнице был ещё более трудным, чем подъём по винтовой. Наконец спускавшийся первым Блохин подхватил Калюкина, перекинул его через спину и потащил прочь от стены. Вслед за ними шёл, пошатываясь, и Гончаров. Так же как и они, сотни солдат несли на себе своих товарищей, раненых и убитых, многие сотни их ковыляли, зажимая раны. Сотни так и остались лежать там, где их настигла смерть.
Глава 6. Через ледяные горы
— …Молим Тя, Преблагий Господи, помяни во Царствии Твоем православных воинов, на брани убиенных, и приими их в небесный чертог Твой, яко мучеников, изъязвленных, обагренных своею кровию, яко пострадавших за Святую Церковь Твою и за Отечество… — слышались молитвенные напевы полковых священников. Батюшки, идя вдоль выложенных на землю рядов погибших, помахивали кадилом. Пахло ладаном.
— Как живые Ванечки наши лежат, — прошептал Блохин. — Пришли вместе, так же вместе и уходят.
— …Водвори их в сонме славных страстотерпцев, добропобедных мучеников, праведных и всех святых Твоих. Аминь, — заканчивая молитву панихиды, возвысил голос отец Феофан.
Шеренги драгун, где стояли и нижние чины, и господа офицеры, повторяя слова молитвы, перекрестились. Так же как и нарвцы, провожали своих боевых товарищей в последний путь все полки и батальоны осадного русского корпуса. Потери у него были огромные, только из отправленных на штурм четырёхсот шестидесяти трёх нижних чинов Тифлисского мушкетёрского полка назад возвратилось сто девяносто четыре. В остальных полках потери были столь же чувствительны. Но важнее всего был нравственный гнёт, который охватил войска Гудовича. Неудачный штурм, большие потери, холод, лишения, участившиеся болезни и отсутствие хорошего припаса — всё это подрывало боевой дух и силы солдат.
— Хороните! — Самохваловский махнул рукой. — Владимира Францевича и офицеров с этого края кладите.
На укрытые сверху старыми епанчами ряды упали первые комья земли.
— Прощайте, братцы. Царствие небесное вам всем. Вечная память! — прошептал Тимофей и, бросив горсть, размашисто перекрестился.
— Засыпа-ай! — разнеслось по полю, и
— Караул, гото-овьсь! Пли! — Командир первого эскадрона взмахнул саблей.
— Бам! — ударил раскатистый ружейный залп прощального салюта. Размешивая сапогами грязь, в лагерь потянулись вереницы солдат.
— Пойдём, Иванович, — позвал отделенного командира Кошелев. — Посидим, помянем ребяток. Нужно ещё в лазарет будет сбегать, хотел я горячего Кольке с Елистраткой передать, там ведь такая суматоха сейчас творится, просто жуть. Не до кормёжки бедолаг, ладно хоть, бадейки с водой выставили. Лазаретные служители с врачами и лекарями раненых беспрестанно пользуют. Ну а те, кто не лежачий и чуть покрепше, самых слабых страдальцев сами водой поят.
— Пойдём, Васильевич, — проговорил со вздохом Тимофей. — Это ты прав, у меня ведь совсем из головы всё вылетело, надо будет за ранеными ребятками нам приглядеть. Им-то ведь вдвойне тяжелее сейчас в лазарете. К врачу напрямую не подойдёшь, значит, нужно будет к лекарям, серебро немного им дадим, чтобы внимание к Елистрату и Кольке было. Глядишь, и поправятся быстрее.
— Это можно, — согласился Кошелев. — У меня в артельной кассе ещё пять рублей с пятиалтынным осталось. А вот едоков сейчас в отделении мало. Спаси, Господи. — И, остановившись, размашисто перекрестился.
Ели в этот раз молча, хмельное на поминовении потреблять было не принято, да и откуда ему было взяться в осадном лагере? С крепостных стен нет-нет да и раздавались пушечные и ружейные выстрелы, русские в ответ не стреляли.
— Куражатся. — Чанов кивнул в сторону Эривани. — Как же, герои, русское войско разбили.
— Не разбили, а отбили, — поправил его Гончаров. — У них потери, небось, никак не меньше нашего, да вот только за стенами они остались сидеть, а мы вот опять в поле.
— Что начальство-то говорит, Тимофей Иванович? — поинтересовался Ярыгин. — Будет ещё один штурм али всё, в Тифлис начнём собираться?
— Да я до большого начальства ведь не допущен, — хмыкнув, ответил Гончаров. — Капитан Самохваловский командование над обоими эскадронами за майора Кетлера принял, пока подполковника Подлуцкого нет. Довёл он до нас только указание генерал-фельдмаршала, чтобы к новому штурму готовиться. А как готовиться, когда в полках половинная убыль людей, а весь осадной припас, что под стенами был брошен, персы сразу спалили? Это теперь надо заново всё войско устраивать, лестницы по новой колотить и плетни с фашинами ладить. Артиллерия все ядра расстреляла, а из патронов у солдат только те, что с собой. А если вдруг опять долгий бой? Не знаю я, братцы, сомневаюсь, что Гудович на новый штурм решится. — Он покачал головой. — Хотя отомстить за ребят не мешало бы. Да и там, в городе, двое наших остались, так ведь и не смогли мы их вынести и честь по чести похоронить.
— Никак не возможно было их, братцы, вытащить, — проговорил виновато Чанов. — Мы ведь с Ванями уже примеривались, думали, ну всё, сейчас Макара с Герасимом себе на спины положим и вынесем. А тут наши в отступ резко пошли, и в дверь дома толпа ханцев давай с саблями ломиться. Хорошо хоть, пистоли заряженные при себе были, ох и выручили. Хлопнул из обоих, и ребятки пульнули да бежать во двор, а там через забор на соседний. Насилу от погони оторвались. Эх, нам бы минуту хотя бы одну лишнюю, мы бы их точно унесли, глядишь, и Ванюшки живыми бы остались, пока в лагерь покойников выносили.