На заре земли русской
Шрифт:
– Ты покамест жди тут, – сказал молодой княжич с порога. – Я отцову и Святославову дружину встречу и приду за тобою. Веру менять тебе не придётся, раз уж ты и так христианка, дождусь благословения родительского, и тогда уж обвенчаться сможем.
Злата ничего не ответила, отвернувшись к окну. Ссориться с Мстиславом не хотелось, но и соглашаться с ним – тоже.
***
Войско отступало. Лёгкая конница, первой устремившаяся назад, сминала первые ряды пеших, разбивала и без того неплотные строи. Сотники Добронег и Афанасий по прозвищу Стрелок уж сорвали
Задумавшись, Изяслав не слышал ничего вокруг, и молодому черниговцу Мирошке пришлось кричать, чтобы дозваться его. Когда наконец князь придержал коня, он, отдышавшись, молвил:
– Князь Святослав ищет тебя, просит, чтоб ты к войску подошёл. Там он, с нами.
– Живой, – вздохнул с облегчением Изяслав.
– Живой, да боюсь, недолго, – отвечал Мирошка, помогая князю спешиться.
Когда они вошли в черниговский стан, люди молча расступались перед ними. Кто-то читал молитвы, кто-то перевязывал раны, в сторонке кого-то хоронили. Святослав в окружении нескольких старших дружинников лежал на земле. Под головой у него был его же щит, а одежда, некогда светлая и чистая, была испачкана в крови. Изяслав медленно подошёл, опустился подле брата на колени.
– Господь поможет тебе, – прошептал он, сотворив крестное знамение сначала над собою, потом над Святославом. Тот лишь закрыл глаза и поморщился, точно от боли.
– Не Бога надобно в помощники призывать, а знахаря иль травницу какую, – с трудом проговорил он, приподнявшись на локте.
– Да где я тебе их найду посередь степи? – пробормотал Изяслав растерянно, поднимаясь.
– Домой, – прошептал Святослав. – В Киев…
С этими словами он откинулся назад. Глаза его были закрыты, дыхания не было слышно. Изяслав круто развернулся, отыскал в толпе Мирошку, жестом велел ему подвести коня.
– В Киев! – крикнул князь, взобравшись в седло, и махнул рукой по направлению к городу. Дружины медленно, будто нехотя, потянулись за ним, оставляя позади дикую степь и реку Альту. Возвращаться в удел с поражением было небезопасно, ведь войска кочевников могли вернуться, погнаться за киевским и черниговским войском, хвалясь победой. Гадко было на душе у киевского князя: не защитил он народ свой, не смог уберечь города приграничные от набегов, но в том он сам виновен был, не послушавшись отца, не послушавшись Всеволода. Византийский император обещался помочь, а потом ответил решительным отказом, помощи от иноземцев ждать не приходилось. Изяслав знал, сколь сильно будет возмущён народ. И без того он не люб был в городе, теперь же его и вовсе ненавидеть станут.
В родном Киеве встречал вернувшийся из Полоцка сын Мстислав. Ему пока что не было ведомо о поражении отцова войска. Однако, увидев разгневанного и рассерженного Изяслава, он всё понял. Тот, спрыгнув с коня
– Нет ли у тебя знахаря какого знакомого иль ведуньи? Всё прощу, и молитвы поганым прощу, коли брату моему жизнь спасут!
Мстислав поклонился отцу, поцеловал руку его.
– Есть девица одна, да и не потребуется твоё прощенье: православная, – промолвил он, поднимая взор на отца, нетерпеливо теребившего рукав рубахи. – Невеста моя, боярина полоцкого дочь.
– Не время о девках болтать! – одёрнул его отец. – Веди её в горницу к Святославу тотчас!
– Не пойдёт, – бросил княжич. – Больно гордая.
– Так пригрози! – удивлённо воскликнул Изяслав. – И не таких гордых видывали. А мне жизнь брата всего дороже.
Мстислав, ещё раз поклонившись, пошёл к Злате. Раненого Святослава перенесли в отведённую горницу.
У двери Златы Мстислав постучался. Из-за двери послышался какой-то шорох, что-то упало с грохотом. Девушка была не одна.
Окно было распахнуто настежь, и Богдан придерживался одной рукой за ставню, чтобы в случае чего быстро подтянуться на карнизе и спрыгнуть на улицу, благо, было невысоко. Он заглянул к девушке, как только убедился, что Мстислав ушёл со двора, и теперь, заговорившись, они оба и вовсе забыли о нём. Богдан рассказывал Злате обо всём, что творилось в Киеве последние несколько месяцев, в подробностях, какие знал сам. Сказал, что Димитрий должен быть где-то либо в городе, либо неподалёку от него. Злата бесконечно благодарила его, однако и их тёплой беседе настал конец, когда в коридоре раздались шаги.
– Уходи, уходи скорей, нельзя, чтоб видели тебя! – торопливо прошептала девушка, расстроенная тем, что опять она не узнала самого главного, того, чего Богдан не успел сказать ни в тот раз, ни в этот. Только Богдан успел спрыгнуть с подоконника, как Мстислав ударом ноги распахнул дверь и успел только заметить, что кто-то скрылся за углом. Злата поняла, что он увидел приходившего, и теперь стояла, бледная, испуганная, опустив глаза.
– Кто это был? – негромко спросил Мстислав. – Кого видеть не должны?
– Не скажу, – прошептала девушка. – Оставь меня, ради Христа. Уж и говорить ни с кем не могу, будто полонянка твоя.
– Бог с ним, – наконец махнул рукою княжич, сделав над собой усилие. Не хотелось ему признавать поражение перед своенравной девицей. – Отец мой хочет видеть тебя. Брат его, князь Святослав Черниговский, ранен в сече, того гляди, отдаст Богу душу, коли не помочь ему, а мы все в том бессильны.
Злата закусила губу, на секунду задумавшись. Повисла напряжённая тишина.
– Не стану, – наконец молвила она. – С какой стати я его лечить должна? А коли преставится, вы меня в том винить будете?
– Ох, господи боже, – взмолился Мстислав. – Да не будем, не будем, ты только скажи, что поможешь князю Черниговскому. Я для тебя всё, что пожелаешь, сделаю. И отец мой благодарен тебе будет.
– Нет, – тихо, но твёрдо ответила Злата. – Отец твой любимого моего погубил. Не смогу забыть этого, никогда не прощу ему, а помогать уж тем более не стану!
– Чего ты добиваешься? – не выдержал Мстислав. Он понял, что своим обманом поставил себя в непростое положение: теперь девчонка ни за что не захочет помогать ни ему, ни уж тем более отцу. А коли сказать ей правду, и вовсе из рук ускользнёт.