На заре земли русской
Шрифт:
Данияр лишь молча пожал плечами. Неторопливо прошёлся по горнице, выглянул в разбитое окно и снова оборотился к Полоцкому.
– Скажи, княже, а ты женатый? Быть может, посему и не хочешь оставаться в Киеве-граде, что ждёт тебя твоя голубка в Полоцке северном?
При воспоминании о любимой сердце окутала теплота.
– Не венчан пока. А Злата моя ждёт, – улыбка тронула губы его.
– Злата? – удивился десятник. – А Изяславова сына невесту так же звать. Редкое имечко, красивое. Золотая…
– Ты сам-то видел её? – спросил князь Данияра, надеясь, что тот расскажет о девушке так, чтобы можно было понять, она ли это или иная кто. – Что, хороша?
– Хороша, – согласился Данияр, усмехаясь. – Красавица первая в Киеве была бы. Да только уж очень строга. Не любит княжича молодого, всё тоскует по ком-то, а по ком – не говорит.
«Она! – пронеслось в голове у князя. – Точно, она!»
– Мстислава, значит, невеста? – грозно спросил он, нахмурившись. – Не бывать этому! Где она?
– А в горнице его, – смутился десятник. – Он её запер давно уж. Когда брат её увезти пытался. Не вышло. Крепко охраняет её Мстислав Изяславич…
– Подай мне меч! – велел Данияру Полоцкий, откинув растрепавшиеся волосы с лица. Ясное дело, что за брат хотел вызволить сестрицу, – Димитрий.
Десятник подал ему оружие с поклоном и тут же добавил:
– Княжич ей много чего наплёл… По его милости она тебя умершим почитает уж всё лето.
Всеслав ничего не ответил. Конечно, Мстислав – подлец, но даже коли он любит Злату, то зачем лгать ей? Князь положил ладонь на тёплую рукоять меча и приказал Данияру проводить его.
Идти пришлось долго. Снаружи терем Изяслава казался не таким уж и большим, однако внутри были десятки всяких коридоров, горниц, даже потайных дверей. Возможно, дом казался ещё больше из-за того, что был смежным с иной постройкой, где жила многочисленная дворня. Деревянных лестниц, по которым поднялись и спустились князь и десятник, было не счесть, и Всеславу уже начинало казаться, что дорога бесконечна, и останься он здесь один, точно заблудился бы, как наконец киевлянин остановился у одной из дверей.
Всеслав прислушался. За дверью было тихо. Ни слова, ни звука, ни шелеста. Факел в руке давал плохое освещение – его бледное оранжевое пятно ложилось под ноги неровным дрожащим кругом, а пользы от него никакой не было. Длинные тени стелились по деревянным стенам, танцуя, расходясь чёрными лепестками. Полоцкий подёргал дверь – так и есть, заперто. Ни ключа, ни замка, ничего; как же, интересно, с этой дверью справиться?
– А ты постучись, – посоветовал Данияр, стоявший чуть поодаль.
–
– Кто там? – спросил женский голос. Совершенно спокойный и безучастный, смиренный, слегка охрипший.
– Злата, – выдохнул Всеслав, – это ты?
– Да, – ответили из горницы, чуть помедлив. Голос показался напряжённым. Узнала? Нет?
– Отвори!
В горнице притихли.
– Не велено, – послышалось из-за двери спустя несколько секунд.
Всеслав негромко выругался.
– Кем не велено?!
Снова пауза, на этот раз более долгая.
– Мстислав Изяславич не позволяет, – словно нехотя ответила девушка.
Князь и десятник переглянулись. Тяжёлый факел дрожал в руке Данияра ещё сильнее, чем у Всеслава, и зловещие отблески пламени освещали стены и тёмные своды.
– Злата, открой! – воскликнул Всеслав, ещё несколько раз стукнув в дверь. – Аль не признала?
Тишина.
– Нет.
Руки опустились сами собою. В горнице снова стало тихо. Но шаги не раздались: видать, девушка всё-таки не уходила, прислушиваясь к происходящему снаружи.
Оборотившись к десятнику, Всеслав обнаружил, что того рядом нет. Неуверенно окликнул его по имени – лишь эхо отозвалось в пустом тереме. А он-то и дороги не запомнил… Но уходить было нельзя, правда, он не знал, как уговорить девушку отворить дверь. С каких это пор она стала такой покорной, что единому слову собаки Мстислава послушна? Но даже коли бы и открыла она, в такой темноте не узнала бы, вероятно… И куда только запропастился этот Данияр?
– А что, Злата, ты темноты всё столь же сильно боишься? – вдруг спросил князь.
– Откуда тебе ведомо? – тихонько ответили вопросом на вопрос из горницы. На мгновение снова повисла пауза, а потом тихий голос произнёс в ответ:
– Верно, боюсь.
– А помнишь, как… – Всеслав лихорадочно соображал, о чём же таком можно ей напомнить, чтобы она перестала сомневаться, – помнишь, как мы на берегу Двины-реки о вере православной говорили? Господь милостив…
– ...К тем, кто верит, – торопливо перебил его голос. – Боже праведный, неужто это и впрямь ты? Обожди немного, я сейчас!
В передней стало необычно тепло. Откуда-то внезапно потянуло гарью и дымом. По ту сторону двери послышалось какое-то шуршание и негромкий скрежет, будто безуспешно пытались вставить ключ в замочную скважину.
– Не открывается!
– Ещё пробуй!
Запах гари всё усиливался, начинало казаться, что маленький узкий коридор постепенно затягивает дымом. Осознание случившегося пришло неожиданно.
– Есть что-нибудь тяжёлое?
Девушка быстро огляделась, ещё раз подёргала дверь. Та не поддавалась.