На землях рассвета

Ефимов Алексей Иванович

– Соглашайтесь, юноша. Я нахожу вас чертовски симпатичным.

Сердце Найко пропустило удар. В голове у него всё поплыло, в какой-то миг он испугался, что потеряет сознание. В нем с неистовой силой столкнулись возбуждение, паника и стыд. Сейчас он был уже дико напуган, и будь они одни, набросился бы на Фарриса с диким воплем, не жалея ни его, ни себя. Но тут, среди гитов, это было совершенно невозможно. И он ответил так сдержанно, как мог: накрыв руку Фарриса своей крепкой ладонью, Найко стал медленно, но всё сильнее сжимать её. Вероятно, его взгляд оказался достаточно выразительным, потому что Фаррис вдруг вырвал руку, и, тихо выругавшись, исчез.

Найко

с облегчением вздохнул. После этой маленькой победы его настроение вдруг волшебным образом улучшилось, - а всего через минуту подошел нужный автобус. Он быстро проскользнул внутрь и плюхнулся на мягкое сиденье у окна, довольный, что никто не сел рядом.

5.

Автобус плавно, почти бесшумно тронулся, - как и полагалось машине из близкого здесь Леванта. Найко немедленно прилип к стеклу. В уютном, прохладном салоне его вновь охватило ощущение возвращения в детство, хотя город за окнами был не совсем таким, какой он помнил. Широкие улицы затемнились громадными деревьями, так что Найко казалось, что сейчас уже ночь. Дома здесь были невысокие, в два или в три этажа - старые, с деревянными решетками и балконами; фонарей не было. Их заменяли многочисленные силовые поля, - в основном низкочастотные, розоватого цвета, - в окнах или в витринах бесчисленных ресторанчиков. Ресторанчики победнее помещались прямо на улице. Везде мелькали смуглые, горбоносые люди, внешность которых казалась Найко неприятной: горцы из южного Арка, которых гиты очень не любили. В прошлый раз их здесь почти не было. Сейчас они составляли едва ли не большинство. Ультра не позволяли им селиться в восточных районах своей любимой страны, но западные и южные уже пали под напором "коричневой чумы", - и это была самая опасная из мин, подведенных под будущее Империи... если не считать грядущего вторжения Мроо.

Найко неотрывно смотрел в окно. Оно казалось ему чем-то вроде экрана. В детстве он очень любил кататься на автобусах, разглядывая городскую жизнь, словно какой-то бесконечный сериал. Ему нравилось быть наблюдателем, несколько отстраненным от неё. А сейчас всё снаружи было одновременно странным и знакомым, - каменные плитки тротуаров, многочисленные небольшие каналы с низкими лодками... Ярко освещенные дома стояли возле них так тесно, что берега превращались в сплошную стену причудливых фасадов. Вполне возможно, что за многими из них...

Найко помотал головой, потом ненадолго задремал, убаюканный мягкими покачиваниями. Когда он проснулся, автобус уже мчался по темному асфальту низкого моста, перекрывшего широкую, свинцовую, как небо, реку Трир. Всего в полукилометре над ней возвышалось громадное, ребристое, темно-желтое здание гидроэлектростанции - оно же, очевидно, и плотина. По его крыше тоже шло шоссе, и только увидев на нем крохотные коробочки автомобилей, Найко смог оценить размер этой постройки, - длиной в полмили и высотой в двадцатиэтажный дом. В прошлый раз на реке ничего не было, - а сейчас плотина казалась такой же неотъемлемой её частью, как и берега.

Найко неожиданно охватила тоска, - он чувствовал себя очень далеким от родины и очень маленьким. Когда-то, ещё мальчишкой, он бывал в парке развлечений Усть-Манне. Там прогулочная рельсовая дорога, среди прочего, проходила и под плотиной, почти под потоком рушащейся вниз воды. Её высота была всего метров пять, но всё равно, его сердце отчаянно замирало. Точно так же замерло оно и сейчас, - когда он ощутил массу огромного, холодного озера, которое удерживало это здание-плотина. Страх, что она опрокинется и белый вал сметет их, был глупым, очень

детским... но от этого не менее реальным, и он облегченно вздохнул, когда плотина скрылась за деревьями.

Город, - вернее, его центр - остался позади. Гитоград не был похож на большинство остальных городов: он состоял из множества отдельных районов, разделенных лесами, озерами и реками. Сейчас автобус мчался по широкому, прямому, как стрела, шоссе, рассекающему темно-зеленые рисовые поля и небольшие рощи. Сумрачное, темно-серое небо казалось теперь странно уютным, словно ватное одеяло.

Слева, в стороне от дороги, Найко заметил громадное двадцатиэтажное здание, похожее на поставленный торцом плоский кирпич. Темно-коричневые, гладкие и глухие, тускло блестевшие его боковины составляли как бы рамку толщиной метра в три, окаймляя сплошные полосы окон и шершавого темно-серого бетона. У основания этой коробки виднелось двух-трехэтажное плоское строение, занимавшее гораздо большую площадь.

Найко узнал гостиницу "Союз", - в ней его родители остановились в первые дни после приезда в Гитоград. Она совсем не изменилась, и его захлестнуло вдруг странное чувство, - словно он и впрямь вернулся на восемнадцать лет назад, в прошлое. Он провел там только одну ночь, и запомнил немногое. Больше всего его поразили тогда очень высокие коридоры, обшитые медового цвета вогнутыми рейками и потолки из черного стекла, во многих местах почему-то разбитые, - и всё это в холодном свете слабых силовых полей, - он видел их тогда первый раз в жизни. Об их номере он, как ни странно, не помнил теперь ничего, и это было почему-то обидно.

6.

Получасом позже Найко по-прежнему сидел в автобусе, но уже блекло-желтом, разболтанном и почти пустом - обычном городском автобусе N 13. Тот же рейс, на каком он в первый раз ехал в Малау. Возможно, и автобус был тоже тот же самый, - он так громыхал на ухабах, что, казалось, вот-вот развалится. Снаружи уже стемнело, и салон был залит тускло-желтым светом. В нем сидело всего несколько гитов, не обращавших на него никакого внимания.

Найко минут, наверно, десять разбирался в рейсах на пересадочной станции, но всё прошло вполне благополучно. Сейчас он устроился на продранном дерматине сидения, по-прежнему неотрывно глядя в окно.

Он был уже в Верхнем Гитограде - тот состоял из двух уровней, разделенных довольно крутым откосом. Этот район города состоял из низких, небольших холмов, застроенных одно-двухэтажными домами. Между ними блестели маленькие пруды.

Здесь было на удивление много молодежи, - они собирались группками, пели, и, иногда, танцевали. Найко подумал, что и здесь идет какой-то праздник, - но, насколько он помнил, никакого праздника сегодня не было. Зрелище казалось ему одновременно и странным, и знакомым, словно в каком-то необычайно подробном сне. Здесь было множество невысоких деревьев и зеленоватых силовых полей. Сочетание их света с коричневыми стенами представлялось ему почему-то необычайно уютным.

Автобус выехал на дамбу, запиравшую обширный пруд, и справа, за крутым откосом, потянулись низко склоненные деревья. За ними тускло блестела темная, поросшая тиной вода. Найко встрепенулся. Ощущение сна резко усилилось, он помнил, что Малау уже совсем близко.

Остановки здесь не было, и ему пришлось просить водителя остановить машину. Тот исполнил его просьбу, но как-то враждебно, словно это место ему совершенно не нравилось.

Едва Найко вышел, разболтанные двери лязгнули, и автобус тут же тронулся. Он проводил его взглядом, потом осмотрелся.