Набат-3
Шрифт:
— Куда вы собираетесь везти меня? — спросил Суд- ских, сохраняя спокойствие.
— В клинику, Игорь Петрович, — вежливо объяснили сбоку.- В закрытый диспансер дня душевнобольных.
Такой вот оверштаг.
— Позвольте укольчик...
Бесполезно, бесполезно сопротивляться...
— Куда, куда... — услышат он, проваливаясь в пустоту. — 13 сумасшедший дом, твою мать...
Спасибо тебе, Творец, удружил...
~ За что ты меня мучаешь?
— Мы договорились: вопросы затаю я. Так надо. Воспротивился пройти все круги ада. Люб ты мне, я испытываю тебя.
— Да будь ты трижды!..
— Не торопись. Я не даю обещаний, но тебе отвечу: ты будешь единственным, познавшим меня. Мужайся. Все переживаемо. Однако помни: никто не спасет тебя, кроме тебя самого. И не будь, в конце концов, лопоухим. Деда Мазая на всех не хватит. Еще раз повторяю: не будь лопоухим...
«Лохом — говорят сейчас», — вспомнил Судских и успокоился. К нему направлялся Наполеон. Встретить легендарную персону, сидя на кровати, он не мог. воспитание не позволяло.
— Сир!..
— Л, мой любимый генерал! Безмерно рад встрече. Что это за туника на вас? Почему не в мундире?
— Смирительная рубашка, сир.
— Я понял. Андреосси! кликнул он адъютанта. — Велите переодеть этого прекрасного человека в генеральский мундир моей гвардии, а в знак того, что мы наконец встретились, я награждаю этого славного человека орденом Почетного легиона!
— Ну как? Станешь теперь помогать моему избраннику?
— Ни хрена! Хватит России тиранов!
— Ну как знаешь. Пообщайся пока с коронованными особами.
— Не сломишь ты меня!
— Зачем? Ты уже надломленный, сам не сломайся...
Часть шестая ШЕСТЕРНЫЕ ИГРЫ
Кто играет, тот знасг. Шестерная в преферансе низшая, с мизерной прибылью игра. Случается, «шесть в пиках» назначают играть втемную, что позволяет игроку авантюрного плана перехитрить партнеров, имеющих более сильную карту. Уважающие себя преферансисты предпочитают не играть втемную и по возможности в шестерные игры.
Так уж повелось, что шестерка — лакей, шустря к, ловчила мелкий, персона второго сорта, и шестерить — не царское это дело, малодоходный бизнес.
А вот шестерня — зубчатое колесо, нужный механизм. Шестерная передача — механическая совокупность разновеликих шестерен, обладающая прочной сцепкой. Манипуляция Шестернями позволяет регулировать скорость вращения основною вала, основной тяги. Это — царское дело.
И «...никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени сю. Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочтет число зверя, ибо это число человеческое; число его 666».
«Откровения Иоанна Богослова»
1-1
Товарищ, юли не юли, шестерок скатают в нули!
Из неспетой песни защитников Белого
Темнота была сухой и зловещей.
Где-то в пампасах.
Ночь дышала влажным жаром.
Это в льяносах.
Ночь сулила перерыв до десяти часов утра. Это в наших кортесах. И вообшс в нашей Хамландни ни пыла, ни жара не водилось, окромя слякоти. Завечереишая промозглость потепления не обещала, и как-то смешались вокруг очертания и контуры, сместились, скособочилось все, ни дна ни покрышки, ни крепкого уха, ни милого рыла. А от разгула демократии не осталось надежд. Лет десять назад игральная колода лежала по мастям. Ныло руководящее рыло, не милое, но свое, джокер называется, затем шли тузы, короли, вельможные дамы, валеты и шестерки. Молодки в счет не шли, мэнээсы в расчет не принимались. Разгул колоду смешал, молодки заважничали, шестерки заявили себя избранниками народа, выбились в депутаты. В пампасах, как прежде, пахло тамарисками, в льяносах — ирисками, а в думских кортесах запахло настоящим дерьмом — сушее наказание для народа.
Было шесть вечера. Час мерзавцев и депутатов, что, впрочем, одно и то же. Одни и те же правили новый бал. Черная «Волга» с антеннами и антеннками уперлась в широченную траншею, взрезавшую асфальт, и, как умное животное, остановилась, тихо переваривая бензин и какие- то свои черноволговскис мысли.
— Приехали, — бесцветно молвил водитель.
— Началось, — недовольно выдавил из себя пассажир.
— Продолжилось, — поправил водитель.
— Поищите объезд, — надавил пассажир.
— Ножками придется, не стану искать, — по-прежне- му без ромашек и лютиков отвечал водитель, указывая в окно. — Вон этот дом, не вас первого привожу сюда. Вдоль траншеи и но мосткам, второй подъезд, первый этаж.
— Ждите, — буркнул пассажир, выбираясь наружу.
— Ну да? розовым лютиком подцветил удивление водитель. — Нам не положено. Диспетчер велел доставить и вернуться.
— А я сказал — ждать!
— Ты, парень, топай, — перешел на ты водитель. — Не из той конторы, чтобы приказывать.
— Распустились! — прошипел пассажир.
— Депутат сраный! — ответил водитель и газанул. — Мерзавец!
Такой вот состоялся разговор, после чего депутат, он же мерзавец Вавакип, еше и с приставкой -оглы, вылез из «Волги» с чекистскими номерами и потопал к указанному дому[3].
Настроение — нуль. С такими дурными приметами пришлось зачинать нужное дело, не терпяшсе отлагательств. На носу съезд, могут не переизбрать, а надо бы выяснить, чем закончится. Вот Вавакин и отправился к ясновидящей вызнать, чем он вдруг пахану-спикеру не угодил, чего гот коситься на него стал.
За что его персоналки лишили? Голосует как велят... Унижение прямо — через диспетчершу машину заказывать. Много наездишься? А диспетчерша, Верка фон Васина, всегда норовит машину из чекистского гаража подсунуть. Ясно почему: чекисты депутатов ненавидят. Л Верке недаром «фон» прибавили — аппаратная б-б-б...