Набат-3

Гера Александр Иванович

В новом окружении разобрался быстро. За малым ис­ключением, Захребстный оказался среди таких же, как он, дундуков совкового кроя. Это радовало. Свои в обиду не дадут. Из десяти дундуков сколотили фракцию «Наша кампф». Десять дундуков — сила. Тотчас осмотрелись, от­почковались от демократов, сошлись с прочими дундука­ми на платформе партии «Дай-дай». А это - силиша: свое кровное дайдайцы отслаивали намертво, тудыть.

Жилось супостату Захрсбстному сытно. Умение водить за нос начальство пригодилось в полном объеме, однако чутье подсказывало, что пятилетний срок — еше не по­жизненная лафа, нужен случай,

способный воздать на всю оставшуюся жизнь. Молодежь, от которой Захребетного- бабу корчи брали, была шустрее. Покрасовавшись у мик­рофонов, втиснулась в правительство, в коммерческие структуры, а ему пока fie везло. И мучила оттого вред­ная мысль, как грудная жаба: чего бы продать, на чем бы заработать? Эх, грамотешки маловато, годочков бы сброси ть. Что же ты, демократия, запоздала?! Еще баба, а уже такой старый!

На этом из-под сердца восклицании зазвонил телефон, и Захребетный-баба перекатился к прикроватной тумбочке. В который уж раз думал, что послание судьбы, а оказалось, мужики из его фракции добивают утренний мерзавчик.

— Баба, а баба, ты мерзавчик одолел? — сквозь тамош­нюю ржачку донеслось до него.

— Не до того, браты, над законопроектом бьюсь, — с от­тенком усталости отвечал Захребетный-баба.

Опять ржачка.

— Кому запиваешь! Все ведь свои. Ты лучше закусон- чик прихвати и чеши сюда. А то ты последнее время как не родной стал...

— Это можно, — подхватился с покрывала Захребет­ный-баба. И впрямь, карауля свой шанс, от стада отбился. Прихватив кусок сыра и кусманчик оставшейся бужени­ны, он отправился скоротать вечерок с мужиками за мер­завчиком.

Молва приписывает создание первых мерзавчиков Бубу- рину-заде, до того как не пробился тот в лидеры марксис­тов-уклонистов. Сидел умный мужик, слушал очередную глупость, да и разродился с пользой для парламента: со­ставил кроссворд на злобу дня из жизни хамландских кор­тесов. Выдумка пришлась всем. Едва па табло загораюсь приветствие «Доброе утро!», спикер-пахан провозглашал: «Начинаем работу», весь корпус секретутки обносили от­ксеренными новейшими мерзавчиками. Повеселела жизнь, наладилась, сучастые телевизионщики не могли найти спя­щую физиономию — все корпят над заданием. И назва­ние кроссворду сложилось само собой. Едва в первом по­пался вопрос «депутат?», весь корпус разом согласился: «мерзавец». Такое, тудыть, даже детишки знают.

Нынешний мерзавчик оказался заковыристым, на вечер­нем заседании не успели добить. Многое давно известно и понятно: «президент», ясное дело, «мудак», «съезд» — «бата- ган», «сессия» — «междусобойчик». Даже с «особым каче­ством депутата» разобрались, не подкопаешься - «бесстыд­ство»! А споткнулись на совсем простом — «утреннее заседа­ние кортесов». Из девяти букв. Перебрали все стоящее, даже «болтовню» пытались пристроить — не вписывается, иначе пятнадцатое по горизонтали, «законопроект» - «замороч­ка», неправильно, а это как раз самое то. Тогда-то главный кроссвордист из блока «Истинные демократы» предложил оставить трудное слово па потом.

— Давай, Захребетный-баба. включайся, мерзавец.

— «Избиратель»? Пять букв.

— Дурак, конечно!

— Не подходит. Пять букв, четвертая «о». Но очень

верно.

— Да «народ» же! — осенило Болтянко-оглы.

— Во, тудыть! Сходится! заглядывал через плечо За­хребетный-баба. — Сроду б не догадался!

— Головастый ты, мерзавец Болтянко! — похвалил Хмырько-сан угадчика. Переходи на пашу платформу, нам скоро опять новые машины пахан давать будет.

— И дачи приватизируем под Красногорском, — доба­вил Шибский-кун, которому завтра добавляли титул «али» и переводили в аппарат пахана. Мерзавцы с завистью смот­рели на счастливчиков Еще бы: особые льготы, частые загранкомандировки, двойной оклад, якобы за вредность, а по истечении срока полномочий — теплое место в гос­структурах.

— У нас кормушка не хуже, — не польстился Болтян­ко-оглы и был прав: он числился советником пахана по коммерческим структурам. Уже всю родию в столицу пе­ретащил, снабдил жильем, иномарками, надежно пристро­ил в прочные конторы. — Читай дальше, а то до утра не разойдемся.

— «Процесс количественного слюноотделения, перехо­дящий в качественную ахинею»? — доложил Хмырько-сан.

— Во, тудыть, — не сработали шарики в голове Захребет- ного-бабы. — Бубурин-заде выкрутасничает, его почерк.

— Л вот и нет, — вмешался Болтянко-оглы.
– Этот мерзавчик составил лично Копсяидзы-куп. Последнее вре­мя он спит и видит, как бы от демократов перемахнуть к марксистам-уклонистам, вот пробные шарики и катает.

— Будет служить истово — пристроим, — пообещал Болтянко-оглы. — Толковый мужик, время зря упустил, якшаясь с лрихлебаями Ельцина. Ему еше дачу строить? Пусть подумает над этим.

— Не отвлекайтесь! — остановил разговорчики Хмырь­ко-сан. — Разберемся с этим «процессом...», получим чет­вертую букву к «утреннему заседанию».

— А позвоню-ка я Валерке Пучсглазову, — решил Шиб- ский-кун. — Головастый мужик, наверняка у них уже от­гадали.

— Точно! — поддержали его. — Звони!

Конечно, давно отгадали, — засмеялся в трубку Пу- чеглазов. — Гайдаризация!

— Во дает! — подивился ответу Захребетный-баба. — Спроси про «утреннее заседание», получилось?

Поломайте сами голову, мужики, — рассмеялся опять Пучеглазое. — До угра время есть.

— Вот мерзавец, — без злобы сказал Шибский-кун. — Они там все такие марксисты-уклонисты. Шинельки вро­де сталинские носят, а харчи демократские едят.

— Не скажи, — вступился Хмырько-сан. — Валерка парень наш.

Кто уговорил Бубурина-заде голосовать за пожизнен­ное депутатство? Он. Его и брали в уклонисты, чтоб, зна­чит, человек от народа был во фракции.

— А кому это не подходит? — прояснял ситуацию За­хребетный-баба. В закулисных играх он разбирался с гру- дом. Пожизненное депутатство всем нравится, но почему марксисты упрямились?

— Друг Пафнутий, — обратился к нему дока Шибский- кун, хотя звали Захребстного всего лишь Нпифан, — тоико- сги нашего дела состоят в том. чтобы создавать видимость работы, а под шумок протаскивать жизненно важное.

— За пацана не считай!
– обиделся Захребетный-баба.