Набат-3

Гера Александр Иванович

— Честно ответь, мерзавец Вавакин, сам в канаву сва­лился?

— Как можно товарищу не доверять? Я на краю гибе­ли был! — расплакался Вавакин-оглы.

— Будя врать, — поддержал Захребетный-баба. — Лап­шу на уши не вешай, Военно-Морской Флот зря не со­мневается.

— Сам, — поник Вавакин и стал выглядеть на сорок копеек.

— А кто ж тебя избил? — ехидно спросил Шибскии-кун.

— Но хотели же! —

вздернул голову мерзавец Вавакин и дотянул до трешки.

Все вздохнули с облегчением, сошлись в цене товарища.

— Хоть он и мерзавец, что деется, "мужики! — всполо­шился Болтянко-оглы. — Развинтился народишко напрочь! Мы вкатываем, законы как проклятые принимаем, чтоб им легче жилось, а чернь поганая взялась над нами измываться.

— Не горячись, не у микрофона, — остудил его капе­ранг, принимаясь заново допрос мерзавцу Вавакину чи­нить: — Какого хрена ты по улице шастал? Чего тебе здесь не хватает?

— Диспетчсршу он, Зинку фон Васину, недотрахал, вот она ему и мстит, машину с возвратом не дает, — подска­зал Шибский-кун.

— Эх ты! — ткнул в Вавакина пальцем Хмырько-сан, как в прокаженного. — Товарищей не позорь.

А Шибский-кун тут как тут:

— Не можешь пиписькой, ты бы где пальчиком, где языч­ком Верке бы удовольствие составил. Пару сеансов — и па «шевроле» кататься станешь. В любимчики попадешь. Уметь надо! Ласковое телятко сосет две матки. Запоминай на будущее.

Мерзавец Вавакин вздохнул горестно. Придется осво­ить науку, иначе счастья не видать ему в депутатах.

Зазвенел телефон, отвлекая всех от мерзавца Ваваки­на. Звонила Катька Махова из фракции «Женщины за кон­трацептивы». Жила она в своей квартире, которую застол­била по кустам в годы пионерской «Зарницы», но вниманием российских самцов не обходила. Трубку взял каперанг Хмырько, но едва узнали все, кто звонит, сразу поняли: засвсрбило у бабы, не отвертеться.

— Васичек, кто у тебя? — спросила Катька томно.

— А кто нужен?

— Хоть ты, на хулой конец.

— С. чего у меня худой конец? — оскорбился каперанг.

— Ну зачем обижаешься? — захихикала Катька. — За­была, значит. Заглянул бы, а?

Чего бьт я к тебе заглядывал? — вовсе остервенел каперанг. — Платформа у тебя воинственных размеров, валенок родней. Занят я, толковище у пас, — обрубил швар­товы каперанг.

— Болтянко там?

Хмырько-сан прикрыл трубку и воззрился на Болтян- ко-оглы.

— Не-не! — как от черта отмахивался Болтянко.

— И

меня нет. — лихо отмазался от напасти Шиб­ский-кун.

— Возьми Захрсбстного, — посоветовал ей каперанг.

— Ты за кого меня принимаешь? — оскорбилась те­перь уже Катька. — Пусть сначала выкормит своего птен­чика. Я не блядь, а дама с данными!

— Пойдешь ты, — решил за всех Хмырько, указав на Вавакина. — С Катькой ссориться нельзя. Сделаешь, как Шибский учил, быть тебе большим человеком. Катька тебя в люди выведет.

Все довольно заржали. Ходить к Катьке — легче в ура­новых рудниках лямку тянуть. Измочалит до тряпки, спи­ну ногтями в клочья издерет, добиваясь экстаза.

Тему закрыли, Катьке пособили, Вавакипа-мерзавца в дорогу наладили. Велели улыбаться и радоваться случаю.

— Итак, господа-мерзавцы, — провозгласил каперанг. — Где у лас фарватер к бухте Выпивка?

На мерзавцев не обижались. Работа такая.

Только построились в походный ордер пить дармовую водку, опять звонок. Хмырько-сан трубку брал неохотно и вдруг стал по стойке «смирно», заладив: так точно, будет сделано, есть. Трубку клал, будто исходный код вводил в клеммы на пункте «Зеро». Народ извелся от любопытства, а каперанг, не прояснив обстановки, стал раздавать задания:

— Захребетный, придешь за полчаса до начала заседа­ния и оккупируешь пятый микрофон, Болтянко — тре­тий. а гебе, мерзавец Шибский, отдельное задание, рас­толкую позже. Велено, господа-мерзавцы, отработать хлеб.

— Во, тудыть, — затосковал Захребетный-баба. — Так пойдем выпивать-то? Семужка заветрится...

— Обязательно пойдем, друг Пафнутий, — заверил капе­ранг. — Прямо сейчас топайте к Валерке Пучеглазову, у него там Бубурин сидит, планчик на завтра решают. Они идей­ные, не пьют, но водяра в заначке имеегся. Мы с ним дру­зья-товарищи, Валерка меня по случаю всегда опохмеляет.

Вот теперь фарватер открылся полностью. И чго за на­пасть: только снова в походный ордер собрались, в дверь торкнулся Лепя Курочкип из монархо-синдикалистов.

Погнали его из органов за пьянку и аморалку, а сюда взя­ли с уважением. С юмором мужик и пить умеет, больше ею сам царь-батюшка не выпивал. Л еще умел Леня Ку- рочкин мирить правых с левыми, монархистов с марксис­тами, демократов с националами, всякий раз повторяя: «Ребята, давайте жить дружно, больше нам такой лафы нигде не обломится». И самое главное, знал Курочкин тайное изначально. Ради таких изначальное гей решили за­держаться с выходом.