Набат
Шрифт:
Надышавшись, уселся поудобнее.
— Вот что, Алибек, нам с тобой отдыхать некогда, ни днем, ни ночью. Ты сам понимаешь, оставлять телефон без дежурного нельзя. Просто не имеем права. От нас до фронта далеко, конечно, но мы тоже на боевом посту. Сам видишь, какое время, каждую минуту могут позвонить из района. Скажем, фашистов погнали. Я не хочу, чтобы мы узнали об этом после всех! Что тогда о нас подумают люди? К чему я так долго говорю? Ты будешь при телефоне днем, а я сменю тебя вечером.
Подперев кулаком
— Зачем меня сменять?
Вспомнил Алибек, как мальчишки, забыв о войне, прибегали к нему и звали вспомнить заброшенные игры, а он усаживал их рядом с собой и рассказывал, как воюют на фронте. Обо всем этом он узнавал из разговоров по телефону, для него уже не существовал строгий запрет Тасо.
Бригадир встал, подошел к мальчику, положил теплую руку на его заросшую голову.
— Нет, нет, ночью я буду сам, — и уже задумчиво добавил: — да, мы с тобой на фронте, на нашем. Думал ли я о таком? Эх, дожить бы, — произнес с горечью Тасо, но тут же спохватился. — Ладно, пойду, жди меня вечером, поеду в горы.
Алибек вышел вслед за ним, подвел коня, помог влезть в седло и только тогда вернулся к телефону. Придвинул к столу кресло, забрался с ногами, задумался.
Что случилось с людьми? Раньше Залина боялась мимо пустого нихаса пройти, а вчера заявилась туда в черкеске, шароварах, на голове войлочная шляпа с отвислыми полями, в руке палка. Ну, мужчина и только.
Старики тоже все реже приходят на нихас, не шутят, как бывало, а если соберутся, то говорят о войне.
Сбежать, что ли, на фронт, пробраться к Гитлеру и убить гада… Правда, он не знает его в лицо. Но ничего, нашел бы… Бот только на кого оставить Тасо? Обидится он…
За дверью послышались шаги, Алибек высунулся в окно: на ступеньке топтался его младший брат. В полосатых ситцевых штанах, чуть прикрывавших колени, в короткой, до пупка, рубахе, распахнутой на груди, в чувяках, из которых вылезли пальцы. Мальчонка приоткрыл дверь, просунул голову в надежде, что Алибек позовет его. Алибек было притворился занятым, уткнулся в стол, но уловив запах чурека, почувствовал, что очень хочет есть.
— Входи, чего ты стоишь? — нетерпеливо позвал он.
Вытянув перед собой руку с узелком, мальчонка высоко занес ногу, перешагнул порог, остановился и, не зная, как поступить, насупился.
— Ну, что ты принес?
Алибек привстал, потянулся было к узелку, да отдернул руку, понизил голос и, подражая взрослым, важно спросил:
— С какими новостями пришел?
Малыш продолжал молча рассматривать свои заляпанные грязью чувяки. Стоял, стоял и, положив на пол узелок, косолапя, выбежал.
Засмеялся Алибек, поднял узелок. Мать прислала полчурека. Хрустящая коричневая корка еще хранила запах теплой золы. Кусок овечьего сыра
Мигом покончил с едой, погладил живот и, выпрыгнув в окно, бросился со всех ног к роднику. Тем же путем через окно возвратился и едва успел оседлать кресло, как затрезвонил телефон.
— Цахком слушает. А? Тасо нет. Да, это я. Здравствуйте, что? Не слышу-у… Деньги? Чтобы мы собрали деньги? Какие деньги? Понял. Запомню! Пусть сам Тасо привезет? Скажу. Он у чабанов и вернется ночью. Поздно будет? Чтобы утром был с деньгами в районе? Будет. До свидания.
Алибек повесил трубку и задумался: «Как передать Тасо? Мне отлучаться нельзя, кому же сказать? О, побегу к Дунетхан».
Кратчайшим путем спустился к дому Каруоевых и, кажется, вовремя: хозяйка укладывала в хордзен свежевыпеченный хлеб. Завидев мальчика, женщина испуганно всплеснула руками:
— Мae хaeдзар, что-нибудь случилось?
— Из района звонили… Тасо очень искали, — выговорил запыхавшийся Алибек. — А он не скоро вернется в аул.
— О бог ты мой, зачем им понадобился бригадир?
Мальчик дернул плечом, что за вопрос, откуда мне знать, но, подумав, сказал:
— В городе люди собирают деньги для фронта.
— В каком городе? О чем говоришь?
— В нашем, в котором Дзандир учился.
— Деньги? Разве на фронте нужны деньги?
— Значит, нужны. Такой приказ пришел.
— Что же мы будем делать без Тасо?
— Не знаю. Приказали, чтобы к утру доставил деньги в район. Как найти бригадира?
— О мae бон! — захлопотала хозяйка. — Утром? Господи, да когда же он успеет?
На это мальчик ничего не ответил.
— Послушай, Алибек, а может, ты найдешь Тасо?
— Я приставлен к телефону.
— Да, да, как я могла забыть… Что же делать? Ну иди, схожу к Дзаге или Муртузу.
Мальчик ушел, а Дунетхан присела на краешек скамьи, сложила на коленях руки: «Почему мне самой не пойти по дворам? Я не для себя же буду просить, а для фронта. Хлеб снесу чабанам завтра рано утром, потерпят, ничего с ними не случится. А если Тасо отругает меня, скажет, кто тебя просил, кто поручал? Ну, и пусть».
Решительно сняла передник, повязала новую косынку, достала со дна сундука пятьсот рублей, зажала в руке.
Пожалуй, она начнет с Муртуза.
Старик как раз грелся на солнце.
Завидев Дунетхан, он приложил руку к уху, всем своим видом подбадривая женщину, мол, выкладывай, зачем пришла. А у нее пропал голос, и слова забыла, с которых хотела начать разговор. Старик нарочито сердито повысил голос:
— Сними с плеч ношу, и тебе будет легче.
Не отнимая руку от уха, Муртуз повернулся к ней боком:
— Подойди ближе и скажи, что привело тебя?
— Пришла я…
— Вижу, что пришла, а не приехала.