Набат
Шрифт:
— Мою младшую сестренку с детишками вместе с хатой спалили, товарищ Нечитайло. Заживо, сволочи… Прикажешь целоваться с фрицами? О его матери, детишках заботиться?
— Простите, товарищ сержант.
У Яши неожиданно навернулись слезы, даже сам удивился, и он украдкой вытер их кулаком…
— Философию я развел.
— У них, брат, тоже философия, — Веревкин зло добавил: — А у меня никакой к ним жалости нет, нет, понял?
— Понятное дело… Я все время думаю о первом бое. Вдруг растеряюсь. Знаю, что фашисту
— Слушай, отдыхай, дыши через нос, а когда увидишь немца — убей.
— Жди, так и подставит тебе Фриц бока: «На, Бек, шмаляй».
— Не скажет — не надо. Ты обмани его.
— Ишь какой шустрый! Фриц с Гансом, может, сейчас план составляют, как тебя самого перехитрить.
— А у тебя это для чего?
Асланбек постучал согнутым пальцем Яше по лбу.
— У тебя тоже колпак не меньше моего.
— Я задушу его и все! Зубами, как Хабос.
— Кто, кто?
Со стороны военного лагеря послышался гул машины, и сержант приложил ладонь к глазам.
— Вроде начальство едет к нам.
— Точно! Полковник, чтобы я так жил, — присвистнул Яша.
— Встать! — приказал сержант, застегнул крючки, одернул гимнастерку. — Привести себя в порядок. Быстро.
Вскочил Слава, ничего не поймет, присел, шарит вокруг себя, ищет винтовку, а она у него в левой руке, разогнулся, протер глаза.
— Проснись, Слава, — мягко сказал Асланбек, помог влезть и лямки ранца.
Потом отряхнул со своих колен пыль, перепоясался. Сержант придирчиво оглядел своих подчиненных:
— Ну, бесенята, не подведите, будьте орлами раз в жизни, — прошептал он, скосив глаза в сторону остановившейся машины.
Из эмки вышли командир полка и комиссар.
Слава не сводил взгляда с отца, кажется, еще немного, и он не выдержит напряжения, бросится ему на грудь, повиснет на шее, как в детстве, как после выпускного вечера за несколько дней до войны.
Веревкин подал команду.
— Сми-и-р-р-но-о! Рав-не-ние на-право!
Одна рука его прижата к ноге, другая вскинулась к виску.
Припечатывая шаг, сержант направился к высокому начальству, замер в двух шагах:
— Товарищ полковник. Новобранцы занимаются строевой подготовкой. Докладывает командир первого отделения…
— Вольно!
— Вольно!
Командир полка с интересом рассматривал бойцов, а у Славы спросил, но прежде с минуту разглядывал:
— Сколько тебе лет?
— Девятнадцать! — выпалил, не моргнув, Слава.
Комиссар покраснел, отвернулся.
— А точнее?
— Двадцатый!
— М-да! Не похоже. Упросил, мне кажется, ты военкома. А?
— Никак нет!
— Моему только тринадцать, а он уже три раза убегал из дому, — сказал полковник и оглянулся на комиссара. — Каждый раз с эшелона снимали. У вас, кажется, тоже сын?
Комиссар кивнул.
— А
Полковой комиссар согласно кивнул.
— Ну, что же, умеете ли вы передвигаться по-пластунски? — спросил у Славы полковник, а у самого улыбнулись глаза.
— Так точно! — вытянулся в струйку Слава. — Мы только что учились ползать. Разрешите?
Подумав, полковник сказал:
— По глазам вижу, не хвастун ты, сынок, погоди.
Комиссар перевел дыхание, вынул из кармана синих бриджей платок, приложил к лицу.
Подкинув на плече винтовку, Яша выступил вперед, и сержант втянул в плечи голову, от лица быстро отливала краска.
— Нет, вот вы, пожалуйста.
Асланбек надвинул поглубже пилотку, снял с плеча винтовку и, придерживая противогаз, пробежал шагов десять, плюхнулся на землю плашмя и замер.
Оторвал от земли голову, осмотрелся, будто высматривал врага, и пополз. Со стороны казалось, что двигалась гигантская ящерица.
По мере того, как удалялся Асланбек, у сержанта светлело лицо, и он несколько раз посмотрел на полковника: «Милый, да я его расцелую. Ай да Бек».
Полковник остался доволен и вместе с тем был удивлен, потому что сказал комиссару:
— Вот вам и новобранец!
Асланбек легко и быстро удалялся.
— Вернитесь! — приказал полковник.
Наблюдая за другом, Яша мысленно вместе с ним делал все его движения.
Перехватил Слава взгляд отца: «Вот какие у меня друзья», и тот понял сына: шевельнул густыми бровями точь-в точь как дома.
На потном лице Асланбека озорно блестели глаза. Он тяжело дышал.
— Ну, ладно, а теперь вы, — мягко приказал полковник Яше. — Где ваш противогаз?
Одессит вытянулся:
— Мне не дали.
— Почему?
— Сказали: «Когда привезем», товарищ полковник!
— Вперед!
Яша сделал несколько быстрых шагов и повалился на землю, точь-в-точь как Асланбек. А вот полз, широко загребая ногами и правой рукой, сильно переваливаясь из стороны в сторону приподнятым задом, дышал шумно, открытым ртом, по лицу струился пот.
— Утка, а не пластун! Чем вы здесь занимались? Баклуши бьете. Верните его! — приказал полковник. — Черт знает что.
Слава умоляюще посмотрел на отца, и тот едва заметно шевельнул плечами. Знакомый жест: «Спокойно, сын».
Сержант догнал Яшу, тихо, с угрозой в голосе, произнес:
— Ах ты, ворона. Встать!
Онемела у Славы рука на широком кожаном ремне, не чувствует, как он сползает с плеча, еще мгновение, и винтовка перекосится прикладом вперед. Отец нахмурился, — и Слава пришел в себя. Догадывался отец о том, что творится в душе сына, и снова шевельнул плечами: «Спокойно, сын».