Набат
Шрифт:
Дунетхан уронила голову на стол и заплакала.
Остаток ночи Дунетхан не спала, ходила по дому и в который раз мысленно начинала свой разговор со стариками.
Утром, едва взошло солнце, она была во дворе и, поглядывая в сторону нихаса, подоила коров. С трудом дождалась, пока старики поднялись на нихас, и, отложив дела, отправилась к ним. Но чем ближе подходила, тем меньше решительности. Сверлила мысль: как одна посмеет предстать перед почтенными старшими да еще заговорит с ними? Но
— Здравствуй, Дунетхан. Что тебя привело к нам так рано? Подойди ближе, покажи нам свое лицо.
Поспешнее, чем того требует приличие, женщина сделала шаг вперед.
— Твоя мать тем и прославила род отца, что не дала мужу ни одного сына.
Дзаге ковырнул палкой землю, поглядел на рядом сидящих, но те, казалось, не проявили интереса ни к его словам, ни к Дунетхан:
— Скажи, ты довольна своими сыновьями?
Не поднимая головы, Дунетхан кивнула. Почему она послушалась Тасо? Теперь во всем ущелье будут говорить о ней, что явилась на нихас и поучала стариков. Лучше бы у нее отсохли ноги…
— Пусть бог даст им столько сил, чтобы они не посрамили имени своего отца, род свой.
Дзаге поморгал, пожевал губами.
— Ты, говорят, с Тасо в район ходила? Какие новости принесла? — спросил он наконец.
Посмелела Дунетхан, столько лет прожила рядом с Дзаге и только узнала, какой он добрый человек.
— Враг подошел к Москве, — обрела она дар речи.
Старики забыли, что перед ними женщина, заговорили:
— Ты что-то путаешь?
— Неправда это!
— Где Тасо?
— В других аулах готовят обозы для Красной Армии, — повторила слова секретаря райкома. — А мы только деньги собрали да вяжем носки. Надо от себя оторвать…
Тут ее прервал Дзаге, вскочил, потряс в воздухе палкой:
— Ты не срами нас! Куда вы смотрели, коммунисты? Другие нас опередили! Позови сейчас Тасо.
Дунетхан стала удивительно спокойна.
На ступеньках бригадного дома, расставив ноги, стоял Тасо: кожанка расстегнута, рука на бляхе. Спустился на нихас.
— Я слышал, что тут говорила Дунетхан.
Бригадир сел рядом с Дзаге.
Дунетхан отметила про себя, что он озабочен, иначе бы не позволил такое: еще молод, чтобы сидеть рядом с Дзаге. Его место на нихасе с краю. И Дзаге, должно быть, не обратил на это внимания.
Бригадир бросил на женщину короткий взгляд, и она поняла, что оставаться на нихасе ей больше незачем.
Уже по дороге домой у нее внезапно вспыхнуло лицо. От возбуждения слегка кружилась голова. Эх, сорвать платок и крикнуть на весь мир, чтобы слышали дети, Хадзыбатыр: «Держитесь стойко!»
Вечером в калитку постучал Джамбот, понизил голос:
— Что пишет сын… Асланбек?
Хотелось
— Прошу тебя. Бог уже наказал меня.
— Чем? — без гнева спросила она.
— Сыном. Лучше бы он не родился.
Пробудилась в сердце жалость к человеку, но тут же погасла.
— Бесстыжий.
— Это я то? На нихас ты ходила… Почтенных мужчин жить учила. Ты с этим Тасо потеряла голову, о сыне не думаешь.
— Ты… Ты не мужчина, а подлая собака, — выкрикнула Дунетхан. — Вот вернется Хадзыбатыр, откроюсь ему, и тогда берегись, — развернулась и пошла.
— Постой. Ты еще не все слышала.
Что он еще хочет сказать?
— Разве не знаешь, что о тебе болтают? Где ты всю ночь шаталась с Тасо?
Метнулась к обидчику, презрительно бросила в лицо:
— Ишак полудохлый. Тьфу на тебя, — плюнула ему в лицо.
— Ты.. — выругался Джамбот.
За спиной его послышался голос Тасо:
— Я слышал.
Не оглянулся, как кошка, отскочил в сторону Джамбот, испуганно прикрыл лицо руками. Тасо в упор смотрел на него.
— На меня грязь льешь? Смою.
Заметались глаза Джамбота, вспомнил, что с Тасо шутки плохи, поспешил защититься:
— Тебя власть поставила подслушивать чужие разговоры?
Подступился к нему бригадир, занес кулак, да Дунетхан уперлась плечом Тасо в грудь, и ему пришлось отступить.
— Смотри у меня… За Дунетхан ответишь перед ее мужем; и сыновья не простят. Обо мне услышу от тебя еще раз, оторву голову. Запомни, скотина.
Тасо вытащил из нагрудного кармана письмо, поднес к самому лицу Джамбота.
— Скотина!
— Что?!
— Ты предал Хадзыбатыра! Оклеветал!
— Я?!
— Он мне обо всем написал. Ну, берегись.
— Убьете?
— Судить будем тебя, всем аулом.
— Ты уже мстишь мне? Обзываешь? Лучше свою голову побереги.
— Не попадайся на пути, слышишь? Не прощу.
— Убей, чего еще ждешь?
— Сегодня о твоих детях думаю, а завтра… — ушел Тасо, не договорив.
— Тьфу, — Дунетхан плюнула в лицо Джамботу.
Обтер он рукавом лицо, не знал, как повести себя.
Пересекла Дунетхан двор. Вслед ей неслось злобное:
— Смотри, накличешь горе на себя, о сыне подумай.
Не оглянулась она. Нет, Хадзыбатыр не осудит ее за это. Почему она не мужчина! Убила бы его.
У Джамбота путались мысли. Надо опередить проклятого Тасо. В районе уверяли, что Хадзыбатыр не вернется в Цахком. Выходит, Каруоева нашли честным человеком, доверили оружие, и он воюет против немцев?
Утром Дунетхан проснулась от требовательного стука в калитку:
— О, Хадзыбатыр, если ты дома, то выйди на минутку!