Начальник милиции. Книга 6
Шрифт:
Я шагал по улице, размышляя о своём: дело с беглым зэком было нечистое, а показания парней после трюка с гадалкой только усугубили тревогу. И тут у самой обочины со скрипом остановился призрачно-белый «Запорожец», как будто вырос из темноты.
— Александр Александрович, добрый вечер! Присядьте, пожалуйста, поговорить надо, — из-за опущенного стекла раздался голос.
Знакомый, пронзительный и одновременно спокойный. Я присмотрелся, и у меня брови поползли вверх. Вот так встреча! Хотя в свете последних событий она была очень ожидаема.
В темноте салона сверкали стекла очков. Все тот же вид ботаника,
Открыв пассажирскую дверь справа, я сел в тесный автомобиль и почувствовал, как от машины пахнет новым винилом и тонким душком официоза. Все-таки «зАпор» КГБ-шника чем-то отличался от своих «колхозных» собратьев. Пусть незаметно обычному глазу, но здесь даже дух другой. И неприлично чисто, как в правительственной «Чайке».
— Ба! Какая встреча! — я сделал крайне удивленный вид. Будто совсем не ожидал контакта с конторскими.
Виталий Владимирович повернулся и посмотрел на меня в упор — его зрачки за линзами казались неестественно увеличенными.
— Веру Соколову ищем, — сказал он негромко. — Пропала.
Я не дрогнул, не поднял брови, не подал вида, но внутри что-то сжалось, как натянутая пружина. Вера. Я вспомнил ее поцелуй. Одноклассница, коллега, тень из прошлого. Оперативник с холодным умом и крепкими нервами. Это она вывела из больницы Грицука. Сделала это смело, дерзко, профессионально. Как настоящий агент. Но зачем? Это ее внешние данные я описал гадалке Аграфене — и сам видел, что они совпали с тем, что могли бы, но не захотели показать ребята из вытрезвителя. Я до последнего момента надеялся, что это какой-то хитрый план конторы. Новая тайная операция.
Ведь Вера не могла быть ПРЕДАТЕЛЕМ!
Но нет… Сейчас все говорит не в ее пользу. Свои её, выходит, тоже потеряли. Что за день разочарований? Эх, Вера, Вера… Что за игру ты затеяла? Мы же вместе охотились за Сафроном, взяли Святошу. Ты лично казнила нацистского ублюдка, а вот сейчас спасла от правосудия его подручного… Зачем? Почему?
— Соколова что-то натворила? — спросил я, пристально глядя на Виталия.
Он почти незаметно напрягся, а потом слегка отмахнулся.
— Это наши внутренние дела, — туманно произнёс он, словно хотел бы сказать больше, но не мог.
— Разве ваши сотрудники вот так просто исчезают? — попробовал я вывести разговор в более откровенное русло.
— Всякое бывает. Взяла отгулы и не выходит на связь. Отгулы кончились, а Вера на работе не появлялась. Есть информация, что уехала в Зарыбинск, — Виталий поправил очки. — Нужно найти. Желательно — раньше, чем найдут другие.
— Кто эти другие? — я изучал его лицо.
Вечно напряжённое, но без единого пробела в маске. Они в КГБ всегда знали больше, чем говорили.
— Вы правильно заметили, Александр Александрович, что просто так наши сотрудники не теряются. Если оперативник не вышел на связь, значит, можно предположить, что он в опасности. Прошу вас помочь с розыском Соколовой. Конфиденциально, без объявления в розыск и без ориентировок.
— Угу… Вы не хотите предавать огласке сей факт… Почему?
— Приказ руководства, — отмахнулся Виталий Владимирович. — Ну так как, поможете?
— Непременно, — заверил я. — Я уважаю Веру, и мы с ней учились в одной школе, давно ее знаю. Впрочем, мне ли вам рассказывать?
— Она не выходила с вами на контакт? — вдруг спросил КГБ-шник.
Я не стал говорить, что Вера засветилась в больнице. Это лишь моя тайна, в которой я должен разобраться лично. Только выпрямился, будто скидывая с плеч невидимый груз. Окно автомобиля было приоткрыто, и в салон тянуло сыростью осеннего вечера, но мне казалось, что воздух вдруг стал гуще, тяжелее. Где-то вдалеке собака коротко залаяла, да так резко, словно тоже почувствовала что-то неладное.
— Не выходила, — спокойно ответил я. — Но если появится хоть малейшая зацепка или информация о ее местонахождении, я непременно сообщу. Оставьте свой телефон.
Виталий Владимирович долго смотрел на меня. Очень долго. Затем медленно кивнул.
— Буду надеяться. У нас к ней… много вопросов. Очень много.
Это прозвучало не как угроза, но как приговор, и почему-то задело меня лично. Обидно за Веру, даже если она предатель, почему-то мозг отказывался ее ненавидеть. Уж не влюбился ли я? Но я же люблю Алёну… Черт, а можно ли любить двоих одновременно? Лучше на этот вопрос пока себе не отвечать. Сейчас другие, более важные задачи, а с любовью как-нибудь разберемся — чуть позже.
— До свидания, Александр Александрович, — в первый раз улыбнулся собеседник, но улыбка вышла казенная и просчитанная. — И да… поздравляю вас с назначением на должность руководителя отдела.
— Спасибо, до свидания.
Я вышел из машины, наблюдая, как капли дождя быстро собираются на белом капоте. Внутри трепыхался незримый холодок, не страх, нет — тревога, стиснутая в кулак. Я должен найти Веру первым. Раньше, чем её коллеги.
«Запорожец» зашуршал по лужам, нырнул в мокрую ночь. Я стоял на тротуаре, размышляя. Вера. Грицук. КГБ. Эта троица приведет либо к ответам, либо к катастрофе, я это чувствовал. Но моя задача — не допускать никаких катастроф, я ведь начальник милиции.
Я глубоко вдохнул, будто заново пробуя воздух на вкус, и шагнул в темноту.
Три недели спустя. Октябрь 1978 года. Зарыбинск.
Я только поставил чашку с недопитым чаем на стол, когда в моем кабинете зазвонил телефон — настойчиво, требовательно, будто знал, что мне некогда.
Я поднял трубку.
— Сан Саныч, это самое! — послышался встревоженный голос Баночкина. — Ты у себя?
— Ну, если отвечаю, то можно предположить, что у себя.
— А, щас забегу! Не по телефону.
— Давай, — я положил трубку и покосился на часы.
Если Баночкин решил дойти до моего кабинета, значит, что-то серьёзное. Обычно он и не ходит на второй этаж без крайней необходимости, а тут — сам бежит.
Мухтар, лениво развалившийся на диване, теперь приподнял голову, насторожил уши. Чуял: работа намечается. Но я его радости не разделял, предчувствие было нехорошее.
В дверь постучали, а потом она распахнулась.
— Разрешите? — спросил Баночкин, но сам уже шагал ко мне.