Начальник милиции. Книга 6
Шрифт:
— Ладно… Что за гадалка? — вздохнув, придвинулся я к Эдику ближе. — Рассказывай.
Я зашел в здание медицинского вытрезвителя и мигом построил его личный состав в коридоре. Всех, кроме фельдшера. Пожилая тетя-медработник числилась у нас гражданским служащим. И теперь заперлась у себя в каморке, чтобы не смущать коллег.
— Итак, орлы, — я прохаживался перед строем, заложив руки за спину. — Все вы знаете об инциденте, который случился на днях. Служебную проверку проводит главк. По факту побега возбуждено уголовное дело. Так не годится, товарищи, из-за неграмотности и профессиональной некомпетентности
Строй вздохнул, но не слишком грустно. Ожидали они от меня и более жесткого разноса. Но я понимал, что милиционеры здесь — зачастую бывшие рабочие и колхозники, которые приехали в город для трудоустройства в милицию по комсомольской путевке. И именно моя задача — сделать из них профессионалов. Даже те, кто отработал много лет, смотрелись еще совсем зелеными. В условиях тихого Зарыбинска эволюционировать приходилось долго. Это с моим приходом в городе вдруг стали случаться громкие преступления. Может, это совпадение, а может, петля судьбы специально пыталась меня осадить, как-то вернуть баланс после моего попаданства в прошлое. В любом случае, мне пока удавалось переиграть ее, а дальше будем работать в прежнем ключе. Ведь не зря же у меня второй шанс появился прожить жизнь заново.
— Ну а проштрафившихся ждут общественные работы по благоустройству прилегающей территории, — строго проговорил я, выискивая в строю виновников недавнего инцидента. — Лифанов и Корчиков, выйти из строя.
Сержант и старшина, понурив головы, шагнули вперёд.
— Вот они, красавцы, — цокнул я. — За мной, шагом марш.
Я направился к выходу, милиционеры пошли за мной.
— Александр Александрович, а что делать надо? — когда мы вышли на улицу, спросили парни, готовясь к трудовой повинности. — Может, мы переоденемся? У нас сменка в кабинете есть.
— Отставить переодевания, — подмигнул я. — Это работа не с лопатой и граблями, это секретное задание. Слушай мой приказ — никому об этой операции ни слова.
Парни опешили, но закивали.
— Не слышу?
— Так точно, товарищ капитан! — в голос отрапортовали милиционеры.
Глава 11
Я ввел Лифанова и Корчикова в курс дела. Так и сообщил — есть провидица, и она поможет им вспомнить ту женщину, которая освободила Грицука. Парни насторожились. Хмыкали, мол, мы ж комсомольцы и во всякую ворожбу не верим.
— Я тоже не верил, — загадочно проговорил я. — Пока бабуля не помогла раскрыть пару запутанных преступлений. Она видит насквозь буквально любого человека.
Я ткнул в эту парочку пальцем.
— Прямо уж насквозь? — почесал затылок Лифанов, а Корчиков тоже напрягся и поглядывал на старшину, будто ждал от него совета или знака.
Что-то темнят парни… Использую-ка гадалку как детектор лжи. Может их запугали? Или, чем чёрт не шутит, загипнотизировали? Гипноз и околомистические штуки сейчас цветут буйным цветом, пошатнув у некоторых советских граждан незыблемые атеистические воззрения, и тут порой главное — просто поверить. Вот и проверим. Эдик, конечно, заверял, что Аграфена вовсе не шарлатанка, а потомственная колдунья, но я буду полагаться
Я посадил парней в свою служебную «Волгу», что недавно досталась Кулебякину (он даже поездить толком не успел), и мы выдвинулись по нужному адресу.
Дом гадалки Аграфены Тимофеевны Жаровой — небольшая покосившаяся избушка на окраине города, утопающая в диких, но уже пожухлых по осени зарослях лопуха и крапивы. Весь забор увешан странными пестрыми тряпками, перевязанными красными вязальными нитками, а на калитке болтается ржавая подкова — вроде, на счастье, а может быть, и от сглаза.
Крыша чуть перекосилась, потемневший от времени шифер местами зарос мхом.
Окна занавешены выцветшими шторами с узором, похожим на магические пентаграммы (на деле это просто старые занавески с необычным орнаментом, но выглядят зловеще).
На крыльце, весь в паутине, висит букет засушенного зверобоя, а у порога — старая глиняная миска с молоком.
В общем, будто и вправду попали мы в дом ведьмы. Парни напряглись, стали перешептываться.
— Смелее, — подбодрил я их, подталкивая на крылечко с прогнившей ступенькой. — Под ноги только тут смотрите…
Я тоже ступил на крыльцо и постучал по дощатой двери.
— Хозяйка! Можно?
В ответ — гробовая тишина. Лишь где-то на чердаке зашуршала летучая мышь. А может, это ветер перебирал старые газеты.
Почему-то прочитанные газеты и журналы принято было складировать на чердаках и хранить годами, а то и десятилетиями. В Советском Союзе старые газеты не просто сваливали в стопки — их берегли, словно кладезь мудрости и незаменимый бытовой инструмент. Хрусткие, пахнущие типографской краской, они служили всему: укутывали хрупкие чашки, шуршали под сапогами в прихожей вместо ковриков. Их листали в ожидании чуда, разгадывая кроссворды или вырезая рецепты. Они становились подстилкой под горячее на кухонном столе или разделочной доской, и, конечно же, «тайной» страницей в туалете. Газета в СССР — это не просто бумага, это история, запечатленная в печатных строках и черно-белых фотографиях.
Нам так никто и не открывал. Я подергал дверь — заперто. Но дом был если и пуст, то не совсем — в дырку в углу дверного полотна вдруг выскочил на крыльцо огромный черный кот. Парни вздрогнули и отшатнулись. А кот с видом хозяина подошел к миске и стал лакать молоко.
— Черный, как демон, — покачал головой Лифанов.
— Не боись, Жека! — хорохорился Корчиков, подбадривая напарника. — Ты что, веришь в приметы с черным котом? Ха!
— Не знаю… — пробормотал старшина. — Но случай со мной не так давно был взаправду. Я никому не рассказывал. Клянусь, такое не придумаешь!
Тут Лифанов замолчал, а потом вдруг выдал:
— Это была чертова ночь, черный кот и мокрые штаны от страха!
Мы переглянулись.
— Ну, рассказывай, — усмехнулся я.
— Значит, иду я поздно в отдел. Темно, улицы пустые, фонари еле тлеют, как дохлые светляки. Дождь сеет, мокро, скользко. Только редкие машины шуршат по лужам. И тут он. Кот. Черный, как ворона в декабре. Выскочил прямо передо мной, глаза горят, хвост трубой. Я шаг — он назад. Я еще шаг — а он не уходит! Стоит поперек дороги, сверлит меня желтыми глазищами, будто знает что-то, чего мне лучше не знать. Я бы плюнул и пошел дальше, да как раз сзади — хрясь! Я вздрогнул, обернулся — у хозмага вывеска отвалилась, тень мелькнула, потом хлопнула дверь. Никого не видно. Будто ветер, а будто и… привидение.