Надежда Тальконы
Шрифт:
Плот, того гляди, разнесет о камни. Управлять почти невозможно, сил не хватает. А взгляд устремлен почему-то вверх, в небо. И, наконец, уже в долине, цель: свисающие вниз со склонов, распушенные кисточкой концы оборванного ржавого металлического троса. Похоже, он служил когда-то давно основой для переправы. И ее нужно срочно восстановить. Айдер держит надежно. А для чего тогда плот был нужен? И она, голыми руками, в кровь раздирая ладони, скручивает упрямый трос в петли, сначала на одном склоне, потом на другом. И висит посредине, стягивая, не желающие соединяться концы. Нестерпимо больно, очень обидно и ничего не получается. Троса не хватает. Совсем немного, но не хватает. И помочь некому.
И неожиданно видит перед глазами гранитный пол храма. Резко, со всхлипом, вскидывает голову. Изумленно смотрит на абсолютно здоровые ладони. И еще некоторое время неподвижно стоит на коленях.
— Защитница, спасибо. Ты показала, но я, глупая, не смогла понять тебя. Что я должна сделать? Причем здесь Патруль Контроля? Ответь, Защитница!
Она, еще более задумчивая, вернулась во дворец. Пролетали недели, но не было ни покоя, ни объяснения странному видению.
16
Геранд, очень солидно выглядящий в новой, салатовой с белыми полосками по вороту и манжетам, кофточке, которую, из тонкой ласковой пряжи, старательно связала Мелита, самостоятельно сидел в кроватке. Малыш сосредоточенно пытался выковырять крупный нарисованный глаз пластиковой рыбе, ярко-красной с желтыми плавниками. Восьмимесячный наследник престола уже вволю напрыгался на коленях у матери и кормилицы, утомив обеих, и теперь позволял взрослым с умилением любоваться на себя.
Надежда, нехотя, поднялась и покинула детскую. В маленькой прихожей худощавый высокий парень, личный телохранитель Геранта, нервно вскочил при ее появлении. Он, недавно подобранный для охраны малыша лично Аллантом, еще не совсем освоился в новой должности и до сих пор дергался при виде Надежды и с благоговейным придыханием величал ее Посланницей. Она благодушно терпела, может быть, потому что парень вроде бы свободно нашел общий язык с робкой Мелитой. Это особенно раздражало Бакета, телохранителя Алланта, у которого были вполне серьезные планы в отношении кормилицы наследника.
Аллант, не чающий души в первенце, бывал здесь очень часто, едва ли не чаще Надежды, и у Бакета было время на взаимно радостное общение с Мелитой. Надежда мимоходом махнула кистью дерганому телохранителю, чтоб тот садился, и тихо прикрыла за собой дверь. Нужно будет сказать, хотя бы тому же Бакету, чтоб он вправил мозги новичку по поводу излишней бестолковой нервозности. Найса, пожалуй, вмешивать не стоит из-за его строгости. Парень и так не в своей тарелке.
Она сегодня пришла сюда одна, потребовав, чтоб никто ей не мешал, но вполне догадываясь что, хотя бы по камерам слежения, телохранители бдительно наблюдают за ее продвижением. Поэтому, хитровато улыбнувшись глазку камеры, она, шутя, погрозила пальцем и, не торопясь, пошла через галерею, где, через отдельные распахнутые окна, сквозь зеленоватое мерцание защитного поля, врывались, неповторимые в других мирах, ароматы цветущего сада. Поверх теряющих четкие очертания макушек деревьев пламенел закат: огромный, в полнеба, и оранжево — алый. Надежда остановилась и долго, с радостным удивлением смотрела на него, уже успев соскучиться по этому буйству красок. Она еще не вполне верила, что два с половиной бурных весенних месяца, когда погода издевалась над жителями Талькдары, словно по расписанию, остались позади.
А ведь можно было на неделю вперед предсказать,
И вот теперь наступило настоящее календарное лето. Альгида посулила пару недель жары. Она уверяла, что так всегда бывает перед днями летнего солнцестояния.
— Пусть будет жара, — обреченно вздохнула Надежда. — Лишь бы не дождь. Я его не люблю.
Хотя, именно дождю она обязана была знакомству с Аллантом.
Следующий день Надежда почти не виделись с мужем. За ужином, и опять не наедине, а с гостями, Аллант выглядел, на удивление, хмуро. Она решила терпеливо переждать до вечера, когда можно, наконец, остаться одним.
Сразу после душа, с еще чуть влажными распущенными волосами, в одном только розовом полупрозрачном пеньюаре и босиком, Надежда проскользнула в общую спальню.
Аллант лежал на спине, натянув до подбородка одеяло, и теперь выражение его лица было не то, что хмурым — трагическим.
— В чем дело? — Надежда села на свою половину кровати, поджав скрещенные ноги.
— Комета. — Аллант сел, почему-то глядя мимо Надежды, в пустоту полутемного угла. — Комета Грикки. Мне доложили сегодня, что Она вернулась. Раньше, чем планировалось. На сей раз, не через сто шестьдесят лет, а через сто десять.
— Ну и что? Ты ни разу в жизни не видел комет?
— Ты не понимаешь! — Неизвестно почему разъярился Аллант. — Ты абсолютно ничего не понимаешь!
— Объясни. — Надежда оставалась спокойной и, действительно, плохо понимала причину такого волнения, вовсе не присущего Алланту.
— Извини. — Уже очень мягко, умоляюще, прошептал Аллант.
— Да что с тобой, в конце концов? Что-то еще случилось?
— Еще нет. Но уже скоро. Слишком скоро. Через десять дней. В канун летнего солнцестояния.
— И что же? — Надежда начинала терять терпение.
— Ночь Жертвоприношения.
— Ну и?…
— Очень редко, но все именно так и совпадает. Обе луны встают на одну линию, перекрывая друг друга. И получается сразу двойное затмение. На небе светит в эти часы только одна комета Грикки, стоящая на двойном хвосте, которая с древности ассоциируется с Небесным Воином. Он — мужчина, который приходит из черного мрака бездны к Тальконе как к женщине. Все это считается очень дурным предзнаменованием, грозящим едва ли не гибелью всей планеты. Жаль, но мне вряд ли удастся переубедить всех в обратном. Я не в силах ничего предотвратить. Кто первым придумал откупаться от гнева Небес жертвоприношением — неизвестно. Но этой традиции придерживаются с давних времен. С начала поклонения Защитнице и Небесному Воину. Страшная угроза требует самой ценной из жертв, которую может дать Талькона.
— И это, конечно же, Рэлла данной планеты? — С беззлобным, но ясно чувствуемым сарказмом догадалась Надежда.
— Да.
— И моя кровь может смыть эту мифическую угрозу?
— Здесь нужна не только кровь. То есть, вовсе не кровь…
— А понятнее объяснить можно?
Все мужчины Тальконы в ночь Жертвоприношения встают на сторону Небесного Воина. Женщина одна. Издавна. Представительница нашей династии. Самой ценной у верующих в Защитницуглазах религии является добровольная жертва, полностью откупающая планету от Небесного гнева. Хотя бы одна. Но, пока длится затмение, продолжается Жертвоприношение. На площади за Главным храмом. На виду тысяч мужчин. Это считается с их стороны своего рода подвигом, якобы сохраняющим мужскую силу до самой старости и дающим невероятное везение в жизни. Так, по крайней мере, говорят предания.