Надежный тыл
Шрифт:
— Лика, ну хватит… — попыталась я протестовать, но её взгляд был, как острый нож.
— Нет, Аня, не хватит! — рявкнула она, поднимаясь и начиная ходить по комнате, размахивая руками. — Ты что, собираешься всю оставшуюся жизнь провести в этой постели, утирая сопли? Пока он там с Алинкой мир делит, ты сидишь и превращаешься в тень самой себя!
Я замолчала, не в силах противостоять её напору.
— Ты что, думаешь, ты единственная, кто через это прошёл? — продолжала она. — Ань, мужики уходят. Да, это больно. Это адски больно. Но ты что, хочешь дать ему такую победу? Чтобы он смотрел на
Я отвернулась, чувствуя, как слёзы снова подступают.
— Знаешь, что ты сделаешь? — Лика резко остановилась, в её глазах горела решимость. — Сейчас ты встаёшь. Идёшь в душ. Прямо сейчас! Потом переодеваешься во что-то приличное. Мы закажем тебе парикмахера на дом. Тебе нужно выглядеть на все сто.
— Зачем? — выдавила я, не поднимая глаз.
— Затем, что ты что, хочешь отдать ему весь бизнес? Хочешь, чтобы он бросил к ногам своей шлюхи миллионы, которые зарабатывает ваша компания? Боря рассказал мне о его «щедром» предложении! Говнюк! Решил бросить тебе подачку и ждать, что ты станешь на него молиться? Нет, милая, так дело не пойдет. Ты бороться ради детей должна. Иначе, эта проблядь молодая быстро приберет к рукам все имущество.
— Бороться? — прошептала я, чувствуя, как внутри рождается нечто новое. Слабый, но реальный проблеск решимости. — А как я могу бороться, Лика? С чем? С кем? Он уже всё решил. Для него всё кончено.
Лика фыркнула, сложив руки на груди.
— Ты всё ещё не понимаешь? — она наклонилась ко мне, почти уткнувшись лицом в моё. — Это не он решает, Аня. Это ты решаешь. Ты — мать его детей, ты — его жена 25 лет. Ты вложила в эту семью, в этот дом, в его карьеру больше, чем он когда-либо признает. Так почему ты думаешь, что он может просто всё забрать, а ты будешь сидеть здесь, вытирая слёзы?
— Но я… я не знаю, как… — я снова опустила взгляд, но она резко взяла меня за подбородок и подняла лицо.
— Знаешь! Ты мать, ты женщина, которая сделала эту семью возможной. Ты выстояла рядом с ним все эти годы. Ты вытирала сопли его детям, ты поддерживала его самого. Ты сильнее, чем думаешь, Аня. И сейчас ты встанешь, пойдёшь в душ, приведёшь себя в порядок, и мы разработаем план.
— План? — я смотрела на неё, чувствуя, как что-то внутри начинает меняться.
— План, как оставить тебе и детям то, что по праву ваше, — сказала она решительно. — Это не о мести, Аня. Это о справедливости. Ты должна показать ему, что ты — не его жертва. Ты женщина, которая встанет и возьмёт то, что принадлежит ей. Так, чтобы эта белобрысая сученка поняла раз и навсегда — ничего ей не достанется! Она может сколько угодно своей жопой крутить, но ты свое вернешь.
— Мама, Лика права, — в комнату с подносом вошел Боря. — Я тебе это пытаюсь уже 4 дня говорить — не стоит он твоих слез. А вот компания — дело другое. Мама, ты никогда не думала, почему он не допускает меня туда? Эта шлюха у него работает уже три года, не думаешь, что это она делала все, чтобы разделить меня с отцом?
Слова Бориса прозвучали, как гром среди ясного неба. Я резко повернулась к нему, глаза наполнились недоумением и тревогой.
— Что ты хочешь этим сказать? — мой голос дрожал, но не от слабости, а от внезапного осознания, что пазлы начинают
— Мама, подумай сама, — Боря поставил поднос на стол, сел рядом со мной и посмотрел мне прямо в глаза. — Я предлагал столько идей, столько раз просил дать мне шанс. А он? Каждый раз отмахивался, находил отговорки. И всё это время она работала рядом с ним. Ты думаешь, это совпадение? Или совпадение, что она, якобы, Кирку спасла, да еще и извиняться заставила? Не для того ли, чтоб отец ее заметил, выделил?
Лика кивнула, её лицо стало ещё серьёзнее.
— Аня, уж поверь мне, такие, как эта Алина, знают, как манипулировать. Она не просто так стала его «музой». Она постепенно убирала с пути всех, кто мог угрожать её влиянию.
Я схватилась за голову, чувствуя, как внутри всё клокочет. Эта мысль была одновременно правдоподобной и невыносимой.
— Но зачем? — прошептала я. — Зачем ей это нужно?
— Зачем? — Боря пожал плечами, его взгляд стал жёстким. — Всё просто, мама. Деньги. Власть. Возможность стать кем-то. Она знала, что отец на неё повёлся, и решила использовать это на полную. А меня она видела угрозой. Потому что я — его сын, его наследник. Если я войду в компанию, то её влияние закончится.
— Вот тебе и ответ, — подхватила Лика. — Она устранила конкуренцию, чтобы стать единственной. И что ты теперь будешь делать, Аня? Сидеть и плакать дальше? Или покажешь этой сучке, что с тобой шутки плохи?
Я сидела в таком состоянии, словно на меня ушат холодной воды вылили. Теперь становилось многое понятным. Молодая хищница отлично использовала свои сильные стороны, чтобы прибрать к рукам то, что по праву принадлежит моим детям. Даже не мне, а им — Кире и Боре!
Боль от предательства сменялась бешенной злостью на тварь, которая разрушила мою жизнь, мой мир, мою семью.
8. Алина
Голова раскалывалась от боли, в ушах стучало, но я упорно продолжала рисовать, стараясь подавить боль. Четвертая чашка кофе с утра однозначно была лишней. Но иначе я не могла заставить себя взяться за работу. Мысли снова, снова и снова возвращались к тому, что произошло за эту неделю.
Вернувшись на работу, я постаралась быть незаметной как мышка, что, впрочем, было весьма затруднительно — коллеги были рады нашей победе на конкурсе, поздравляли и желали успехов. Каждый в компании, кто хоть немного знал меня лично, счел своим долгом подойти и поздравить: дизайнеры, ювелиры, секретари. Моё имя мелькало в поздравительных сообщениях, но никто из коллег не догадывался, что на самом деле происходит у меня внутри. Мой стол заполонили букеты цветов и открыток от коллег — это была общая победа.
Обернувшаяся для меня настоящей головной болью, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова.
Как быстро слухи о разводе генерального разнесутся по компании? И как быстро коллеги поймут, кто стал поводом для этого самого развода? Как скоро мое имя будут упоминать не в связи с блистательной победой, как подающего надежды дизайнера, а как любовницы шефа и злобной разлучницы?
Нет, слухи меня на самом деле беспокоили не сильно — за мою 28 летнюю жизнь чего только обо мне за спинами не говорили, но вот как сложится моя карьера дальше — это да, это меня волновало.