Надежный тыл
Шрифт:
Он откинулся в кресле, прищурившись, словно оценивая меня заново. Его лицо было напряжённым, но в уголке губ мелькнула горькая усмешка.
— А ведь ты даже не боишься меня, — сказал он тихо, но в его голосе всё ещё чувствовался гнев. — Все боятся, Лин. Все. А ты… ты стоишь здесь, бросаешь мне в лицо мои же слова, мои ошибки, мою жизнь. И при этом даже не дрогнешь.
— Не боюсь, — подтвердила тихо, осознав, наконец, отчего мне стало так больно в груди. — Потому, Даниил, что ты использовал меня ровно так же, как я — тебя. Сделал из меня мишень для ненависти, отведя ее от себя. И если меня будут убивать
Его взгляд стал жёстче, но в нём уже не было злости. Скорее, это была смесь усталости и какой-то странной печали. Он долго молчал, а затем медленно выдохнул, сцепив пальцы на столе.
— Ты права, — наконец произнёс он, почти шёпотом. — Я использовал тебя. Так, как использовали меня. Так, как я использовал себя самого все эти годы. И знаешь, что самое страшное? Я даже не заметил этого. Пока ты не сказала.
Мы оба молчали, словно слова потеряли смысл, словно любой звук мог разрушить хрупкое равновесие, которое установилось в комнате. Его признание застряло где-то между нами, как заноза, которую нельзя ни вынуть, ни оставить.
Мне следовало уйти. Встать, оставить эскизы на столе, пройти мимо пустого рабочего места секретаря, которая уже ушла домой. Найти чистый лист бумаги, написать заявление по собственному желанию и поставить точку во всём этом.
Зоя была права — нужно быть честной хотя бы сама с собой.
Выйти из этого кабинета, оставить за спиной всё, что связывало меня с Даниилом и этой историей, которая уже давно перестала быть романтической. Шагнуть в морозную ночь, где снежинки падали на землю, укрывая город белым покрывалом, словно пытаясь смягчить острые углы.
Позволить холодному ветру теребить волосы. Потому что холод, который был снаружи, всё равно не мог сравниться с тем, что я чувствовала внутри.
Но вместо этого я стояла на месте, сжимая в руках свои эскизы, словно они могли дать мне ответы на вопросы, которые я даже не знала, как задать и кусая губы.
— Почему ты не уходишь? — наконец спросил он, поднимаясь из-за стола, нарушив тишину и подходя ближе, очень близко. Его голос был тихим, почти усталым, а рука едва заметно дотронулась до моей щеки. Это прикосновение было почти невесомым, но этого хватило, чтобы дыхание сбилось, а мысли смешались в хаосе. Я почувствовала, как внутри всё напряжение, накопленное за этот вечер, стало стягиваться в тугой узел. Его рука задержалась на мгновение, будто он не был уверен, стоит ли ему продолжать.
— Не знаю… — мой голос прозвучал так тихо, что я почти не услышала своих слов. Но он услышал. Его взгляд стал мягче, но в то же время в нём появилась какая-то глубина, словно мои слова открыли что-то важное, что он давно пытался понять.
Пальцы скользнули по лицу, к виску, задели волосы, чуть погладив пряди, опустились к подбородку, заставив поднять лицо и заглянуть в карие глаза.
— Ты не знаешь, почему остаёшься, — повторил он. — А я не знаю, почему хочу, чтобы ты осталась.
Опустил голову, накрыл своими губами мои, поцеловал. Мягко, осторожно, всего лишь намечая поцелуй. И я ответила на него. Не настаивая, а скорее скрепляя этот странный не нужный ни ему ни мне союз. Союз, который родился не для, а вопреки.
И разорвать который оказалось
Оторвался от моего лица, заглянул в глаза, молчаливо задавая вопрос, на который я, так же молча, ответила «да».
Рука скользнула ниже, к рубашке, расстегивая пуговицы и задевая грудь по границе с бельем. От этих прикосновений дрожь прошла по всему телу — я хрипло выдохнула, ощущая волны желания одну за другой. Рука скользнула под ткань, задевая грудь. Тело тут же откликнулось на его смелую ласку, а волны желания накатывали одна за другой, усиливаясь с каждым мгновением.
Его дыхание стало тяжелее, прикосновения — требовательнее, увереннее, сильнее, распаляя жар в нас обоих.
Эскизы полетели на пол, рассыпавшись веером по тёмному покрытию, но я даже не заметила. Его сильные руки подняли меня и посадили на стол одним уверенным движением. Этот жест был не резким, но властным, как и он сам, и в нём не было сомнений. Это был миг абсолютного контроля, которому я не могла и не хотела сопротивляться.
Его губы скользили по моей коже, оставляя за собой горячий след. Каждый поцелуй был похож на обещание, от которого тело отзывалось новой волной желания. Я чувствовала, как разум уступает место инстинктам, позволяя всему остальному — эмоциям, чувственности, желаниям — взять верх.
Горячие руки легко нашли путь к обнажённой коже, его движения были одновременно уверенными и нежными, словно он хотел оставить этот момент в памяти каждого моего нерва. Я вцепилась в его плечи, чувствуя, как моя реальность размывается, растворяясь в тепле его тела, в силе его рук.
Каждое его движение отзывалось во мне острым, невыносимым удовольствием, сродним боли. Он умело доводил почти до вершины, останавливаясь за мгновение до, а после начинал с начала.
Эта изощрённая пытка стала безумием, которого я не могла избежать. Я стонала, подчинялась, почти кричала, умоляла его продолжить, но он только улыбался краешком губ, наслаждаясь властью над каждым моим вздохом. Его глаза были прикованы к моим, взгляд обжигал сильнее, чем его прикосновения. Мы были лицом к лицу, губы снова и снова находили друг друга, искусанные, горящие, пока от них не остался только вкус крови и желания.
Пламя внутри разгоралось всё сильнее, крик вырывался против моей воли, но тут же заглушился его губами, его жадным ртом, который забирал всё, что я могла отдать. И его стон, глубокий, низкий, пропитанный тем же желанием, был как живительная вода, которой я не могла напиться. Я вцеплялась ногтями в его обнажённые плечи, царапая до крови, но он, казалось, этого даже не замечал, лишь сильнее прижимая меня к себе.
Тяжело дыша, в полной тишине мы боялись даже пошевелиться. Прижимаясь лицом к горячей груди, я закрыла глаза, позволяя себе краткую передышку.
— Может… — услышала горячий шёпот около своего уха, — плакать обо мне ты и не будешь…. Но и быстро не забудешь…. Любовница.
9. Алина
Погладив Дейва по мощной шее и еще раз пройдясь по гриве гребнем, я на минуту замерла, услышав позади себя знакомый звонкий голос.
— Я тебя ненавижу!
Закусила губу и сосчитала до десяти, прежде чем обернуться.
— Я знаю, — ответила максимально спокойно, глядя в покрасневшие от постоянных слез карие глаза Киры. — Мне жаль, но такова жизнь.