Надо помочь Ральфу
Шрифт:
Посвященный неторопливо поедал шашлык. И, судя по тому, с каким удовольствием он это делал, отрываться от приятного занятия, из-за появления каких-то неожиданных бродяг, не считал нужным. Серваторий их и не замечал, словно неприметных букашек. И требовательного взгляда Совбеза, в лице Прокотия, тоже не замечал. Ни знака в ответ, ни кивка, ни малейшего намека… А Хитрейший и Проникающий своим взглядом в будущее Мухугук, изображенный на портрете, что украшал грудь жреца, кривил губы в злорадной, улыбочке… Этот все видел, все знал… Такая улыбочка Трехрогого не предвещала ничего хорошего… Кому предвещала? Конечно – незваным гостям, шаррам! Разрази их гром в ясную погоду! Но это же Трехрогий, Загадочный и Неповторимый, разве его поймешь? От него всякого ожидать можно. Может плохо будет самому полулысому, если станет вольничать.
Эмоциональный Эмилий, словно кролик на удава, смотрел на полулысого… Так хорошо все шло, через полдня, они вполне могли оказаться у эльфов и, нате вам, сюрприз: каменный кукиш в коробочке с мятными конфетами. Вместо вежливых, утонченных эльфов, грубые кикиварды: босиком, в черных штанах и с длинными ножами. Какая потрясающая разница! А этот, полулысый, он вообще… Такого непременно следует держать под надзором. Криминальный тип. И как агрессивно смотрит… Такой убить может и не поморщится. Как убежденный и активный пацифист, дракон морально страдал от каждого случая насилия, при котором вынужден был присутствовать. А здесь, – Эмилий это сразу понял, – без насилия не обойдется.
Гномы чувствовали себя более раскованно: им, наконец, представлялась возможность оправдать доверие капитана Уллиффа: доказать, что они не зря носят секиры и, вообще, достойны играть в «Рудокопе». Нарвались на кикивардов… Значит, ожидалась хорошая рубиловка. Конечно, трое против семерых – не самый удачный расклад. Но с ними Максим, поэтому гномы были уверены, что управятся и с семерыми.
Максим уже встречался с кикивардами и тоже понял, что мирно не разойтись… «Ничего себе сюрпризик, что же делать?.. Оглобельку бы сейчас… – прикинул он. – Да где ее возьмешь, подходящую оглобельку? Гномы, хоть они и с секирами, но с кикивардами они не управятся. Придется самому расхлебывать эту кашу. Хотя, кашу, вообще-то, не хлебают… А что хлебают? Дурь хлебают. Большими деревянными ложками. Надо было разведку выслать, с оглядкой идти. Не стояли бы сейчас здесь, остолопами, не нюхали был кикивардовский шашлык. Сам прошлепал, теперь ему и расхлебывать всю эту, по-дурацки сложившуюся, обстановочку. А как ее хлебать без хорошей оглобли?..» Об этом надо было хорошенько подумать, посоображать…
– Поговори с ним, – шепнул Максим дракону. – А вы, ребята, без команды не лезьте, – это уже гномам. – Что-нибудь придумаем.
– О чем поговорить? – с недоумением уставился библиотекарь на Максима.
– О чем-нибудь интересном. Ты же умный и находчивый. Потяни время, мне надо подумать.
Умного и находчивого заклинило. Вообще-то Эмилий не был трусом, но сейчас столько навалилось… И задание их светлости под угрозой, и кикиварды убить могут… И этот ужасный запах. Для убежденного, потомственного, в четвертом поколении, вегетарианца, аромат шашлыка, не аромат, а прямое и гнусное издевательство, злая, отвратительная пытка. Все это, вместе взятое, и выбило дракона из колеи. Он никак не мог сообразить, о чем интересном можно говорить с кикивардами. Не о новинках же литературы… И о футболе им тоже не интересно. Они даже не знают, что такое футбол. А о чем? Дракон смотрел на полулысого круглыми глазами и молчал. Неизвестно, сколько молчал бы, вот так. И непонятно, чем бы это кончилось… Во всяком случае, для дракона, такая игра в молчанку, ничем хорошим, кончиться не могла.
Сами кикиварды выручили. Не полулысый. Полулысому хотелось «разобраться со шпионами» и он ждал разрешения жреца. Выручил кудлатый.
– Ты не бойся, – доброжелательно посоветовал кудлатый дракону. – Рассказывай, кто такой, откуда идешь?
– Я Эмилий Бах, моя мать – композитор, а дедушка был известным барабанщиком – медленно и осторожно, чтобы не сказать ничего лишнего, сообщил дракон. Максим велел тянуть время, он и «потянул»… – Знакомлю друзей с местной природой… – и сообразил: о природе надо рассказать. Природа интересует всех, а кикиварды дети степей… Их она, тем более, должна интересовать. – Сейчас
О том, что может случиться с «Кривой тоской» в будущем, кикиварды так и не узнали. И, вероятней всего, не узнают никогда, потому что Совет Безопасности в лице Прокотия не выдержал.
– Ты чего, придурок, мелешь, шаррам?! – рявкнул он. – Язык распустил! Тебя спрашивают, чего отираешься в зоне военных действий? А ты нам поешь про свой вонючий овраг. Я тебе язык подрежу! Я тебя научу, как правду говорить! Машшаррам!
– Так я же пацифист! – попытался Эмилий, снять с себя несправедливые подозрения. Даже этот злой, с неприятным взглядом, кикивард, должен сообразить, что пацифист в военные действия вмешиваться не станет. – Я против войн и всякого насилия.
– Слышал, он пацифист, – заинтересовался драконом Хронирос.
– Ну и что? – служба Прокотия пацифистов тоже не жаловала. Скользкие все эти пацифисты, нахальные и всегда лезут не в свое дело. Душить их надо, по одному. Пока они все вместе не собрались.
– Пацифисты хорошие ребята, – не согласился Хронирос. – Безвредные они, и управлять ими очень просто. Что прикажешь, то они послушно делают. А то, что поболтать любят, так от этого быстро отучить можно.
– Никогда еще ни одного живого пацифиста не видел, – сообщил Бруздил. – Попадались несколько раз, но все уже дохлые. У них же такая вера, что если врежешь ему, он сдачи не даст. Пусть расскажет, как они такое терпят.
– Раз терпит, значит, молодец, – оценил Хронирос. – Отдай ты его мне, Прокотий, – предложил он. – И остальную троицу тоже. Все они безвредные.
– Не такие уж и безвредные, – не согласился Прокотий, для совбезовца безвредных не бывает. – Знаю я их. Мне прошлым летом один попался… Я три дня с ним занимался, правую руку чуть себе не покалечил. Знаю ведь, что шпион, а он не признается. Ни слова, только «му-у», да «му-у»… Потом оказалось, что немой попался. А ты говоришь, безвредные.
– Это тебе не повезло, – Хронирос удержался, не улыбнулся. – А так-то они ребята разговорчивые. Я в этом разбираюсь, сам знаешь, у меня работников полно. Ты посмотри на этих, все крепкие, работать могут.
– Ну и что?
– Я их к делу пристрою и от них польза произойдет, а ты их все равно… – в подробности Хронирос вдаваться не стал. – Чего тебе опять руки портить?
– Это для кого польза? – Прокотий осторожно глянул на Посвященного. Тот по-прежнему был увлечен шашлыком, разговора не слышал, гостей не замечал.
– Для всех нас, для кикивардов. Понимаешь, они на нас работать будут, а это хорошо.
Прокотий понял, все понял. Хронирос хочет получить работников для Посвященного, но вслух этого не скажет. А тот делает вид, что ничего не слышит, ничего не знает. Страж безопасности имел право послать Хронироса ко всем нечистым, забрать четверых шпионов и расследовать их преступления. Но, в таком случае, он мог получить врага в лице не только Хронироса, на которого ему было чихать с высокой скалы, а в лице самого Посвященного… Но и отступать не хотелось.
– Брось ты кочевряжиться, – Бруздил доел крупный кусок шашлыка и вытер жирные руки о штаны. – Сегодня тебя просят, завтра ты что-нибудь попросишь… Мы должны помогать друг другу, – он выбрал из миски еще один кусок, темный, с блестками жира, – и всем будет хорошо.
«И Носатый туда же, шаррам, – набычился Прокотий. – Понятно, оба из рук Посвященного кормятся. Дал бы мне Совбез эту троицу дня на два. Они бы у меня спели про все свои дела, машшаррам! Кругам одни враги и еретики, а им польза нужна… шарам! Но если сейчас откажу, навешают на меня какую-нибудь крамолу и сжуют. Гады подколодные, забодай их Справедливый и Беспощадный Мухугук.