НАКАНУНЕ. 23 АВГУСТА 1939 г.
Шрифт:
Я сослался на выступление т. Сталина [198] , подчеркнув, что практическое преломление общего принципа зависит от конкретных условий в каждом случае. Галифакс просил меня выяснить и информировать его о том, как смотрит Советское правительство на вопросы помощи Румынии. Галифакс, между прочим, высказывал мысль, что германское наступление на Румынию — дело ближайших дней, хотя для такого наступления необходим ряд предварительных шагов в отношении Венгрии (хотя бы получение ее согласия на пропуск немецких войск). Я ответил, что, несмотря на германский ультиматум Румынии, я еще далеко не уверен, что Гитлер действительно хочет идти на Восток. Этот ультиматум может ведь иметь и иной смысл — поставить на службу Германии все сырьевые ресурсы Румынии, в особенности нефть, как раз для того, чтобы развернуть главное наступление на Запад. Галифакс информировал меня о шагах, предпринятых британским правительством в чехословацком вопросе (вызов британского посла из Берлина "для доклада", помощь беженцам, приостановка платежа по 10-миллионному займу Чехословакии, отправка ноты-протеста, по поводу которой Галифакс с жестом усталой безнадежности бросил: "которая (теперь) вообще лишена всякого реального значения"), и в заключение просил поддерживать с ним тесный контакт в порядке обмена информацией и мнениями. Он выражал надежду, что Литвинов будет делиться с ним информацией, которая может представлять интерес для обеих сторон. Полпред». [199]
198
На XVIII
199
АВП СССР Ф. 059. Оп. 1. П. 300. Д. 2075. Л. 189 — 193
Весело получается. Нагло передергивая факты — теперь-то мы это знаем — глава внешнеполитического ведомства Великобритании отчаянно пытается убедить советского полпреда, а через него и советское руководство, что во исполнение своих агрессивных планов «Дранг нах Остен», Германия вот-вот нападет на Румынию, которая в свою очередь уверена в помощи Польши, что будет означать войну. И не только Польши с Германией, а мировую войну, ибо за Польшу должна вступить Франция, за Францию — Англия, а за ними их колонии, да плюс еще Балканская Антанта. Чем не мировая война?! И вот что интересно. Майского настойчиво обрабатывают очень высокопоставленные британские государственные мужи — Галифакс и Ванситтарт. Литвинов в это же время развивает бурную активность в Москве и даже успевает выдвинуть предложение о созыве конференции.
Однако тут проявляется одно «но», которое перевешивает все и показывает, насколько же нечестную, да что там нечестную — опасную для СССР, игру вел Литвинов. В той же самой телеграмме для полпредов в Англии и во Франции, в которой он сообщал, что вызвал Сидса и проинформировал его о своем предложении, Литвинов указал также следующее: «...Британский посол Сидс сообщил, что только что получил копию телеграммы, присланной в Лондон английским посланником в Бухаресте, который просит приостановить акцию. Сидс не понимает, что это значит, и думает, не напутал ли румынский посланник в Англии» [200] .
200
АВП СССР Ф. 059. Оп. 1. П. 313. Д. 2153. Л. 143.
Трудно сказать, проинформировал ли Литвинов Сталина о том, что ему рассказал Сидс — похоже, что он этого не сделал, во всяком случае по документам это не прослеживается, — но одно можно сказать точно. Литвинов был обязан дать телеграмму-молнию Майскому и Сурицу с тем, чтобы те временно воздержались бы от информирования руководства МИД и правительств, при которых они аккредитованы, до получения дополнительных инструкций из Москвы. Ведь уже было понятно, что история с германским ультиматумом — чистейшая туфта, причем британского розлива. Чего же лезть с какими-то предложениями о созыве конференции по поводу не имевшего место ультиматума. Это путь к осложнению и без того отягощенных массой проблем советско-германских отношений. Попутно обратите также внимание и на то, что британский посланник в Бухаресте, а это, между прочим, теснейшим образом связанный с британской разведкой Сэмюэл Хор, просил приостановить акцию. С. Хор был опытным разведчиком и дипломатом и потому прекрасно знал цену словам. И уж если он просил «приостановить акцию», то, следовательно, действительно проводилась «акция», и Хор это мгновенно понял. Кстати говоря, важно и то обстоятельство, что Хор сообщил об этом напрямую Сидсу, то есть непосредственно из Бухареста послал телеграмму в Москву Сидсу. А это означает, что он тем более понимал, что дело нечисто и может обернуться негативным результатом. Минуя свой МИД, послы одного и того же государства редко обращаются непосредственно друг к другу. В основном это происходит в экстренных, особых случаях.
А дальше и вовсе пошло разоблачение действий Литвинова, в том числе даже и... саморазоблачение. Судите сами. Вот важный отрывок из телеграммы от 19 марта 1939 г. полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР: «Ознакомил сегодня Галифакса с ответом, данным Вами Сидсу, по вопросу о нашем отношении к германскому ультиматуму. Он уже знал о нем от Сидса, однако Сидс, видимо, телеграфировал очень кратко, потому что некоторые детали (например, Ваше указание на длительность и сложность переговоров между разными столицами) явились для него новостью. Галифакс сообщил, что он уже консультировался с премьером по вопросу о предлагаемой Вами конференции, и они пришли к выводу, что такой акт был бы преждевременным, ибо опасно созывать конференцию без уверенности в ее успехе. Поэтому пока в качестве первого шага они хотят предложить нам, Франции и Польше, опубликовать совместную декларацию в том смысле, что все названные державы заинтересованы в сохранении целостности и независимости государств на востоке и юго-востоке Европы. Точный текст проекта вырабатывается, сегодня будет принят кабинетом и, вероятно, уже завтра будет сообщен нам. Галифакс подчеркивал важность опубликования декларации возможно скорее. Следующий после этого шаг ему представляется в таком виде: Турции, Румынии, Греции, Болгарии, Югославии и другим якобы миролюбивым государствам будет предложено присоединиться к декларации, в связи с чем возможна конференция всех названных держав совместно с перечисленной первоначально четверкой» [201] . «Прицепом» к этой телеграмме пошла датированная тем же числом другая телеграмма, дополнявшая предыдущую: «1. В том же разговоре Галифакс сообщил мне, что Тиля уведомил его об ультиматуме 17-го вечером; 18-го утром английский посланник в Бухаресте Хор видел Гафенку [202] , и тот отрицал получение ультиматума. Именно после этого Хор прислал Сидсу телеграмму с указанием приостановить акцию в Москве.
201
АВП СССР. Ф. 059. Оп. 1. П. 300. Д. 2075. Л. 198 — 199.
202
Министр иностранных дел Румынии.
[Вот объясните, пожалуйста, как следует квалифицировать действия Литвинова и тем более называть его самого, если, исходя даже из этой телеграммы, он уже 18 марта знал, что никакого германского ультиматума Румынии не было, но тем не менее он продолжал свою часть британской провокации, и даже указал, что Сидса принял поздно вечером. Во-первых, на кой черт полпредам СССР в Лондоне и Париже знать, в котором часу он принял британского посла? Во-вторых, ведь знал же от того же Сидса, что никакого ультиматума не было, и все-таки полез со своим провокационным предложением!? — А. М.]
Галифакс добавил, что вчера же, 18-го, Бек говорил английскому послу в Варшаве, что ему ничего не известно об ультиматуме. Отсутствие демарша с румынской стороны в Москве Галифакс склонен объяснить именно тем, что румынское правительство, видимо, не получило никакого ультиматума. В связи с этим Галифакс выражал недоумение по поводу демарша Тиля 17 марта. Я ознакомил Галифакса с текстом нашей ноты по поводу аннексии Чехословакии, которая ему очень понравилась, особенно то место, где нота квалифицирует акцию Гитлера как агрессию. В заключение Галифакс еще раз и очень настойчиво просил меня поддерживать с ним возможно более
2. Несмотря на то, что вопрос о реальности германского ультиматума остается неясным, английское правительство, видимо, серьезно обсуждает дальнейшее направление своей внешней политики. Доказательством может служить тот факт, что, несмотря на священный "уикенд", кабинет почти непрерывно заседает: одно заседание было вчера, в субботу, после ленча, второе — сегодня утром и третье началось сегодня же в 4 часа дня» [203] .
Смотрите, Майский уже начал сомневаться и указал, что «вопрос о реальности германского ультиматума остается неясным». Но Литвинов уже закусил удила по-настоящему, о чем свидетельствует следующая его телеграмма от 19 марта полномочным представителям СССР в Великобритании и Франции И. М. Майскому и Я. 3. Сурицу и временному поверенному в делах СССР в Румынии П. Г. Куколеву: «Румынский посланник Диану, которому до сегодняшнего дня ничего не было известно о германском ультиматуме, сообщил сегодня НКИД (то есть персонально Литвинову. — А. М.), что никакого ультиматума не было и что переговоры с германским делегатом Вольтатом в Бухаресте не выходили за дамки обычных переговоров по применению торгового договора. Опровержение дано также в печать. Надо полагать, что либо Германия заставила Румынию дать это опровержение, сняв на время ультиматум, либо Румыния решила уступить нажиму Германии. Сообщаем для сведения. Нарком» [204] . Проще говоря, Литвинов, наконец-то, понял, что серьезно прокололся, если не вообще обделался под самую завязку, и поскольку реверс дать не мог — надо же исполнять британский заказ! — потому стал навязывать свою беспочвенную точку зрения полпредам. Вот как его называть после этого?!
203
АВП СССР. Ф. 059. Оп. 1. П. 300. Д. 2075. Л. 200 — 201.
204
АВП СССР. Ф. 059. Оп. 1. П. 313. Д. 2153. Л. 145
Но это еще что. 20 марта 1939 г. отсутствие германского ультиматума подтвердил и посол Румынии во Франции — Тартареску, — о чем стало известно и советскому полпреду Сурицу, а тот немедленно проинформировал Москву, Литвинова. Вот текст телеграммы полномочного представителя СССР во Франции Я. З. Сурица в Народный комиссариат иностранных дел СССР от 20 марта 1939 г.: «Сообщил Бонне ваш ответ. Он благодарил и просил вам передать, что с вашим предложением в принципе согласен, но должен проконсультироваться в Лондоне и Бухаресте. Что касается круга участников, то он считал бы желательным, кроме намеченных вами, привлечь также и Югославию. Бонне ознакомил меня с содержанием его бесед с Татареску и Лукасевичем [205] . Татареску, отрицая наличие ультиматума, подчеркивал исключительную серьезность угрозы, нависшей над Румынией, и поставил вопрос о французской помощи. Бонне ответил, что Франция одна такой помощи оказать не сможет и что нужно выяснить позицию других заинтересованных стран, в том числе и СССР. На это Татареску ответил, что в первую очередь следует повлиять на Польшу и Венгрию. Что же касается СССР, то, «учитывая роль, сыгранную Россией еще в прошлом, и роль СССР как экспонента коммунизма», к привлечению СССР следует подойти «с особой осторожностью». Тогда Бонне задал вопрос, следует ли это понимать в том смысле, что Румыния не хочет советской помощи. Татареску ответил, что такого вывода делать не следует, и что он говорил лишь о необходимости осторожности. Бонне просил все это держать пока в секрете. Лично я не исключаю, что Бонне, который далеко не в восторге от перспективы воевать за Румынию и который, вероятно, предпочел бы получить и от нас более уклончивый ответ, такими сообщениями намеренно пытается нас «охладить», усилив недоверие к Румынии. Но возможно, конечно, что он на этот раз и не соврал. Что же касается Лукасевича, то, по словам Бонне, он «был исключительно сдержан» и все время напоминал, что обязательство Польши в отношении Румынии касается лишь случая войны с Советским Союзом [206] . Полпред» [207] .
205
Соответственно посол Румынии и посол Польши во Франции
206
Имеются в виду обязательства Польши по польско-румынскому союзному договору 1921 г. Польско-румынский договор о союзе был подписан 3 марта 1921 г. в Бухаресте. После Октябрьской революции Польша и Румыния принимали активное участие в военной интервенции против Советской России. К Польше отошли при этом западные районы Украины и Белоруссии. а Румыния захватила Бессарабию. Польско-румынский союз был заключен с целью удержать эти территории Польско-румынский договор предусматривал: взаимную военную поддержку сторон в случае войны одного из участников договора с Советской Россией (ст. 1): координацию их политики во взаимоотношениях с Советской Россией (ст. 2): заключение польско-румынской военной конвенции (ст. 3), обязательство не вести переговоров о сепаратном мире в случае войны с Советской Россией (ст. 4) Согласно статье 5 устанавливался пятилетний срок действия этого договора. В 1926, 1931 и 1936 гг. договор пролонгировался на очередные пять лет. В марте — апреле 1939 г. Англия предоставила Польше и Румынии свои гарантии, не оговорив, что они направлены против Германии. В связи с этим и учитывая антисоветский характер польско-румынского договора, Советское правительство 17 апреля 1939 г. предложило английскому правительству уточнить, что гарантии Польше и Румынии предоставляются только на случай германской агрессии. Советское и английское правительства поставили весной 1939 г. перед Польшей и Румынией вопрос о желательности изменения содержания польско-румынского союза с учетом того, что обе страны обязаны были прийти друг другу на помощь лишь в случае нападения Германии на одну из них. Однако польское правительство не согласилось на внесение в договор такого рода изменений, так как оно не намеревалось выступать против использования Германией территории Румынии в качестве плацдарма для нападения на СССР. М. М. Литвинов писал 13 апреля 1939 г. в этой связи: «Бек старается сознательно сорвать всякие гарантии Румынии, чтобы в эту сторону направить германскую агрессию. Бек еще в 1934 году в Москве говорил мне, что Германия изберет Румынию плацдармом для наступления на Украину, причем Бек не выражал никакого беспокойства по этому поводу. Можно было даже понять. что на этот счет у него имеется соглашение с Гитлером». АВП СССР. Ф. 06. Оп. 1. П. 2. Д. 11. Л. 208
207
АВП СССР. Ф. 059. Оп. 1. П. 302. Д. 2089. Л. 134 — 135
21 марта английский посланник в Москве Сидс напросился на прием к Литвинову и сообщил ему следующее (далее приводится запись беседы Литвинова с Сидсом): «Английский посол потребовал сегодня срочного приема, и я его вызвал к себе в 2 час. 30 мин. Он раньше всего сообщил мне, что перед своим уходом из дому он получил телеграмму от английского посланника в Бухаресте, который сообщает, что ввиду известных недоразумений с демаршем румынского посланника в Лондоне, он по поручению Форин офиса обратился лично к румынскому королю за разъяснениями. Тот ему подтвердил, что ультиматума, собственно, не было, но что Германия выдвинула совершенно недопустимые требования. Король сказал, что Румыния оказывает сопротивление германскому нажиму, но она не будет в состоянии это делать бесконечно, если не получит обещания посторонней помощи.