Нам нужна великая Россия

Андреев Николай Юрьевич

Кутепов почел за лучшее сесть. Взгляд его был устремлен в пустоту.

– Получается...

– Отрекся в пользу сына. Регентом назначил своего брата. Сформировал правительство.

– Из...этих?
– Кутепов не стал уточнять, но Петр Аркадьевич все понял.

– Почти. Не совсем... Все члены кабинета, да, из "прогрессистов", - лицо у Столыпина стало таким, будто ему хотелось сплюнуть.
– За исключением председателя.

– Кого, кого председателем?
– с жаром спросил Кутепов.

– Председатель стоит перед Вами, - Петр Аркадьевич развел руками.
–

Не в лучший час, не в лучший час...

– Ну хоть что-то!
– Кутепов поднялся на ноги рывком, но тут же сел: на лице его появилась гримаса боли. Все-таки ранение оказалось более серьезным, чем он надеялся.

– Вот именно: хоть что-то. Премьер только лишь исполнитель и, немного, организатор. Задачей председателя Совета министров является организация работы, направление ее в том русле, в котором поручил государь. Или, как сейчас, регент. Но при таком составе министерства...
– про настроения регента Столыпин говорить не стал. Он счел это излишним.

– Но можно ведь состав будет изменить, Петр Аркадьевич. Я всегда полагал, что председатель играет большую роль в подборе министров...
– поймав усталый взгляд Столыпина, полковник замолчал.
– Выходит, ошибался?

– Всех министров назначает государь. Или регент, - поспешно добавил он.
– Но теперь, когда все министры набраны из думцев...Боюсь, что это Дума, а точнее, главы партий. Будут влиять на подбор новых кандидатур. Причем главы не формальные, но фактические...А еще ведь слово свое не сказали радикалы...

– Уже сказали, Петр Аркадьевич!
– перебил его Кутепов.
– Они, насколько мне сказали, собираются у Выборгской стороны. Формируют этот свой Совет.

– Почему, почему никто не сообщил нам?
– разъярился Столыпин.
– Александр Павлович, пойдемте к людям. Как полагаете, примут известие о произошедшем?

– Примут. Но...будут ли им довольны...Вообще, поймут ли, что происходит...Это большой вопрос. Хотя куда лучше, чем если бы объявили конституцию! Тут же забыли бы многие о присяге...Присяга! Надо же к присяге новому императору приводить!

– Сколько всего!
– только и сказал Столыпин.

Нижние чины и офицеры уже выстроили в коридоре. Они теснились, но никто не возмущался. В полном молчании, они дожидались Столыпина и Кутепова. Чувствовали: сейчас что-то случится.

Столыпин вздохнул, набрал воздуха. Предстоящие слова дались ему с большим трудом.

– Солдаты и офицеры!
– и добавил: - Братцы! Государь император отрекся от престола, желая положить конец волнениям в стране, обеспечить войну до победного конца. Новым государем стал цесаревич Алексей Николаевич, - Столыпин чуть поколебался: следующие слова были непривычны ему.
– Алексей Второй. За малолетством государя, бремя правления возложено на регента, Михаила Александровича, до совершеннолетия Алексея Николаевича. Новое правительство только что сформировано. По воле отрекшегося государя, - Петр Аркадьевич вынужден был замолчать. Он справлялся с нахлынувшими на него эмоциями.
– Председателем Совета министров велено стать мне, Верховным главнокомандующим - Великому князю Николаю Николаевичу. Будем вместе нашу страну вести

к победе. Ура!

Кое-кто из офицеров и юнкеров гаркнул "Ура!". Ответом остальных было молчание, тягостное, наполненное страхом перед будущим. И у всех в голове был вопрос: "Как же так случилось? Неужели мы зря боролись? Неужели зря пытались порядок навести?!".

Показался Занкевич: он уже был в курсе, судя по выражению лица. И, точно так же, как и солдаты, молчал.

– Одно радует, несомненно, - он нарушил молчание.
– Мы живы. И даже чай имеется. Обещали кашу из походного котелка. Как в старые добрые.

– Вы не такой уж и...
– начал было Столыпин, но Занкевич прервал его движением руки.

– Уже старый. Сегодня, вот, постарел. Проснулся при одном строе, засыпать буду... Не знаю даже, как это и назвать. Политическая каша, что ли? Я как-то на выставке нашей просвещенной общественности был. Много шампанского, еще больше болтовни. И там рисунок такой, до сих пор вспоминаю. Картина в са-а-амом углу висела. Вся из углов состояла, будто сначала двадцать рисунков нарезали на части, а потом сложили вместе. Сейчас ровно так же.

Столыпин хотел было что-то сказать, но Занкевич, шумно втянув воздух, продолжил:

– И мы не зрители. Мы те картины, - и он опустился на стол.

Стульев-то не было.

– Да. Ровно те картины...
– он снова вздохнул.

– А знаете, что?
– внезапно произнес Столыпин.
– Сейчас мы это попробуем исправить. Так, Александр Павлович. Дайте отдых бойцам. Но скажите, что еще не все кончено. Бои еще предстоят, с радикалами. Выйдем на связь с полицейскими участками, соберем всех, кого можно. Выдавим их обратно на Выборгскую сторону. Разгром восставших частей уже должен был дать понять, что с нами не надо шутить. Сейчас поговорю с министром внутренних дел...

Он мысленно добавил: "Хотя я предпочел бы его арестовать, как изменника". Озвучивать не стал. Лишнее.

Коридоры были переполнены людьми. Сюда проникли многочисленные газетчики и прочий сброд. Премьер заметил солдат и приказал им очистить коридор. Те взяли под козырек и

В павильоне вовсю шло бурное обсуждение. Столыпин уловил конец фразы:

– После отстраним....И снова здравствуйте, Петр Аркадьевич!
– Милюков поспешно кивнул.

Если мгновением до того шло активное обсуждение, то сейчас воцарилось неловкое молчание. Прервал его Михаил, отгонявший дрему чашкой кофе.

– Петр Аркадьевич, пока мы ждем стенографисток, скажите. Как бы нам успокоить народ? Вот Павел Николаевич предлагает объявить новые выборы в Думу. Тем более, срок ее уже выходит...А? В новое время - с новой Думой! Звучит!

– Это отвлечет народ, даст ему надежду на изменения, - одобрительно кивнул Гучков и хлюпнул носом.
– Проклятые разъезды...

– Эх! Хорошо будет, если от меня инфлуэнцу не подцепите! - заметил Шульгин.

Он прямо-таки сиял.

– Вот Василий Витальевич подал замечательную идею. Необходимо создание министерства печати, которое смогло бы обеспечить успокоение в стране, информирование подданных о наших успехах и будущей победе...
– довольно начал Михаил.