Напряжение
Шрифт:
– Прошу всех сюда.
– Трое склонились над ней.
– Слушайте и запоминайте. Ваша задача - незаметно проникнуть в город. Будете двигаться вдоль стрелки Морского канала по азимуту, - провел по карте розовым шлифованным ногтем линию, назвал координаты, - с выходом в район порта. По нашим данным, здесь есть проход. В случае непредвиденных обстоятельств отходить назад, в бой не вступать.
Помолчал, давая словам осесть в головах; вскинул рукав, посмотрел на часы.
– Теперь адрес, - седые брови поднялись, лоб исчез совсем, - Малая Подьяческая, семь, квартира восемьдесят восемь. Запомнили? Малая Подьяческая, семь, квартира
– Ржезинский дал каждому по советской марке.
– От Михаила Николаевича получите необходимую помощь и материалы. Калмыков, - не поворачивая головы, посмотрел на Степана, - и вы, Пряхин (Кирилл вытянулся), завтра явитесь в военкомат как излечившиеся в госпитале для направления в части. А вы, Мартыненко, вернетесь сюда, тем же путем, через пятнадцать суток. (Николай кивнул.) Будем вас ждать. Пряхин, запомните: выход в эфир по вторникам, четвергам и воскресеньям в двенадцать пятнадцать на второй волне. Вариант шифра - третий… Ясно? Кому что неясно, спрашивайте.
– Ясно, - ответил за всех Степан.
Загромыхали орудия, послышалась пулеметная трескотня, задрожал земляной пол. Ржезинский поднял глаза, прислушался, снова взглянул на часы.
– Считаю своим долгом вас предупредить, - проговорил он совсем другим тоном, жестко.
– Всякое уклонение от задания, разглашение тайн будет беспощадно караться. Мы всегда имеем возможность найти вас. Вы разумеете, о чем идет речь? В случае же успеха великая Германия отметит вас должным образом.
Под рукой затрещал зуммер. Ржезинский взял трубку:
– Ja, ja, bei mir ist alles fertig, wir treten heran… Sie konnen ruhig sein [7] .
По ступенькам скатился обер-лейтенант Фогт, заглянул в приоткрытую дверь.
– Выводите, - приказал ему Ржезинский, отпустил всем общий кивок и вышел, задевая боками заиндевевшие косяки.
Под пушечный грохот вылезли из землянки; пригибаясь, двинулись по траншее за обер-лейтенантом. Вскоре траншея кончилась, под ногами зазвенели ледяшки. Обер-лейтенант остановился:
7
Да, да, у меня все готово, приступаем… Можете быть спокойны ( нем.).
– Все. Дальше пойдете сами.
– Пожал каждому руку: - Желаю удачи. С вами бог!
– Ну, раз с нами бог - потопали с богом, - бодрясь, сказал Степан, ступая на скользкую ледяную плиту.
Плотная темень поглотила их; с севера дул ветер, обдавая снежной пылью. Когда глаза пообвыкли в темноте, стало казаться, что кругом голубовато-белая пустыня без единой складочки - ни бугров, ни впадин, Из-за этой обманчивости спотыкались чертыхаясь, падали… Степан подносил к глазам светящуюся стрелку компаса, молча указывал направление, но никого не поторапливал и сам не спешил. Каждые полчаса устраивал привал («Устали, надо беречь силы!»), но чем ближе подходили к каналу, тем чаще присаживался отдохнуть.
Где-то неподалеку треснула льдина - как будто хлопнула глухим одиноким выстрелом. «Ложись!» - повалился Степан в снег и выставил перед собой автомат. Николай упал рядом, взвел затвор… Тишина, никаких шорохов, лишь посвистывал ветер…
–
– Перекур.
– Да ты что? Только что отдыхали, - не вытерпел Николай.
– Так мы в самый свет угодим.
– А ты беги, беги… Ты у нас дюже прыткий, беги… Или спешишь туда?
– Степан мотнул головой в сторону Ленинграда и с подозрительностью посмотрел на белевшее пятном лицо Николая.
– Очумел ты, что ли?
Степан сел, зажав автомат между ног, сгреб растопыренной пятерней снег, с жадностью припал к нему ртом.
– Давай все сюда… - Когда сгрудились над ним, зашептал медленно, с усилием: - Я вот что думаю… Надо вертать обратно.
– Как обратно?
– в испуге отпрянул Кирилл.
«Неужели проверяет?» - подумал Николай, но тоже спросил теми же словами.
– А так, как шли сюда… Жить-то небось охота, а?
– перекосил рот в улыбке.
– Вы думаете, что дойдете до Ленинграда?.. Целенькими?.. Как бы не так! Я уже попробовал, еле живой выбрался… Хватит с меня.
– Ну а если немцы узнают?
– спросил Кирилл; от холода, но еще больше от страха его бил озноб.
– Откуда они узнают? Если сам не скажешь… Вчера был проход, а сегодня нету его, закрыли… Мы и напоролись, так ведь? Вышли к самому берегу и напоролись! Дырку-другую можно пробить в шапке, не проблема… Что они сказали? В бой не вступать, отходить обратно. Вот мы и отошли - по инструкции…
– А потом что будет?
– Потом… Потом увидим. Время-то наверняка выиграем.
«Не похоже, что подлавливает, - подумал Николай, - свою шкуру спасает… Факт!»
– Так они завтра нас снова пошлют, - сказал он, присаживаясь рядом.
– Или расформируют группу, отправят по лагерям, а то и к стенке поставят.
– Не поставят… Не мы же виноваты… Ну? Решайтесь…
Помолчали. Кирилл вздохнул протяжно, со стоном:
– Ох, Степан, с ними шутки плохи.
– Ас энкавэдэ?
– повернул к нему лицо, блеснул белками глаз.
– Еще не встречался? Так повстречаешься.
Снова долго, тягостно молчали. Степан еще пососал снег, встал, обтер о штаны руку.
– Ну, пошли… Но смотрите, суки, все мы одной веревкой повязаны, - потряс кулаками угрожающе.
– Стойте на своем, коли жить охота. Как договорились. А если кто стукнет или проболтается, тогда - стенка, всем нам стенка. Как пить дать!
Принятое решение нимало не успокоило Степана. Пока оно зрело в нем, он еще кое-как справлялся с собой. Теперь же, выпущенное на волю, оно должно было повлечь какие-то неясные, но в общем-то мало утешительные последствия, которые зависели уже не только от Степана; в спутников же у него никакой веры не было.
Нервы сдавали. Огромными шажищами, с автоматом наперевес, он уходил вперед, неожиданно круто поворачивался и, отчаянно матерясь, требовал, чтобы все шли рядом. Кирилл покорно трусил к нему со своей тяжелой рацией за спиной. Николай, делая вид, будто изнемог, плелся нога за ногу.
В один такой момент, когда Кирилл поравнялся со Степаном, Николай скомандовал себе: «Стоп! Сейчас!» Бросило в жар от неминуемого; мощными толчками забилось сердце. Утопил предохранитель и, расставив одеревеневшие ноги, крикнул исступленно. Степан и Кирилл вмиг обернулись. Нажал спуск… Треск выстрелов пронзил тишину. Оба упали. Обмякший сразу Николай постоял в секундном замешательстве - в голове путаница, с руками не совладать - и опрометью бросился к ним.