Нарисую себе счастье
Шрифт:
— Я пойду спать, — пискнула я. — Устала очень.
— Да, иди. Я закрою окна и тоже поднимусь.
Очень быстро раздевшись и забравшись под теплое тяжелое одеяло, я с трепетом ждала, когда появится супруг. Что он будет делать? Обнимет ли меня? Что-то расскажет? Как будет раздеваться — при свете или без? Я ведь так толком его и не разглядела, поняла только, что он не толстый, а мускулистый, и весь покрыт волосами. Когда скрипнула дверь, затаила дыхание. Увы, Казимир свет не зажег, тихонько прокрался в уборную и, видимо, переоделся там. Зашумела
Мысль была до того абсурдна, что я невольно улыбнулась. Конечно, нет, ему-то чего стесняться? Чай, не мальчишка желторотый, а взрослый опытный мужчина. Не может быть, чтобы у него любовниц не было, я в это никогда не поверю.
Не поворачиваясь и даже не шевелясь, он так и лежал на спине, опасаясь меня потревожить. Я попыталась что-то разглядеть, но это было бесполезно. Глаза закрылись сами собой. Сладко вздохнув, я покрепче обняла подушку и тотчас провалилась в сон.
А проснулась, конечно же, в одиночестве.
К счастью, клетчатое платье все еще лежало в кресле, никто не удосужился его унести в мою комнату. Сдается мне, ни Устя, ни Прося даже не заглядывали вчера в хозяйскую спальню. Его-то я и надела, памятуя о том, что неприлично показываться в одном и том же наряде два дня подряд.
Спустилась в гостиную, обнаружив там матушку, Снежану Синицыну и Аглаю Озерову. Они пили чай и мило беседовали о детях. Оказывается, у четы Синицыных их уже трое.
— Аглая, непременно наймите кормилицу, это очень облегчает жизнь. И нанек сразу двух, дневную и ночную.
— Митяй у меня ночью распрекрасно спит. И Миланкина Аленушка тоже по ночам никого пока не беспокоит.
— Ох, все детки разные. В любом случае — у меня младшей полгода, и я спокойно оставляю ее с нянькой и кормилицей и уезжаю на несколько дней.
— Не скучаете?
— Скучаю. Но сидеть с детьми в поместье — я же с ума сойду. Нет, больше детей мне не надо, два сына и дочь — достаточно. Чуть подрастут они, и переедем в Большеград. Там хоть какое, но общество. Кстати, мы так и не получили приглашение на свадьбу Симеона Озерова, а мне очень хочется поехать. Не могли бы вы напомнить своему деверю про нас?
— О, но я его сейчас совсем не вижу. Он окончательно перебрался в свой городской дом!
— И это объяснимо, — мягко заметила матушка. — Судя по вашим рассказам, дом Озеровых старый и совсем не большой. Там сейчас так много народу, а еще детки, няньки, помощницы… И в Большеград каждый день ездить уж больно далеко.
— Верно, — кивнула Аглая. — Папенька уже заговорил о перестройке поместья, но это он торопится. Милана, как оправится от родов, уедет домой. У Асура работы много, у него свой кабинет в Буйске. И заживем мы как раньше, спокойно и тихо.
Я поприветствовала дам и присела к ним за стол. Их разговоры были любопытны. И в самом деле, может статься, что ребенка мне придется растить одной. Няньку и кормилицу лучше б нанять
— Доченька, прекрасно выглядишь, — улыбнулась мне мама (как будто она видела, как я выгляжу! Мне кажется, я давно для нее что-то вроде расплывчатого пятна). — А у нас некоторая проблема.
— Какая же?
— Прося хочет уезжать в город следом за Ольгой. У нее, оказывается, там еще и любовный интерес.
— А что, тот кучер готов на ней жениться? — припомнила я молодого мужчину, что смотрел на нашу горничную влюбленными глазами.
— О, так ты знаешь? Готов, ждет нашего позволения.
— Так Прося — не наша собственность, — разумно ответила я. — Да и к Ольге она сильно привязана. Конечно, мы ее отпустим.
— Надобно новую горничную нанимать будет. А лучше даже двух. Работы хватит.
— Ох, я могу вам дать совет, — оживилась Аглая. — Моя сестрица себе в помощницы девочку из приюта забрала. Славная девочка, скромная, послушная. Все лучше в хорошем доме работать, чем на улицу идти или в фабричные.
Я вспомнила веселых и острых на язык работниц рисовального цеха и мысленно не согласилась. Не хуже там, чем какой-нибудь старой дуре прислуживать, это уж точно. Но у нас в доме никто над прислугой не измывается, полно, и Устя, и Ермол — почти как члены семьи. Казимир нередко с ними на кухне завтракает. Так что верно предлагает Аглая, надо будет об этом подумать.
— А большая ли девочка? — спросила мать. — Совсем кроху брать, так ее учить всему придется. Да и жалко их, сироток.
— Глупости, — неожиданно возразила Синицына. — В приюте ничего хорошего найти нельзя. Там если не лентяйки, то больные насквозь. Кашляют, от голода в обмороки падают. Да и чьи там дети? Все до одного нагулянные, которых матери бросили, чтобы прикрыть свой позор.
— Тогда тем более нужно съездить, — прищурилась я. — Казимир всегда помогал тем, кто жизнью обижен. Думаю, нам нужно, матушка, как можно быстрее найти новых помощниц. Тем более, ваш брат тоже девчушку из приюта взял в свой дом.
— Тришку? Да, она славная. И маг к тому же. Как в Большеград поедем, так сразу в приют и заглянем.
Снежана надула губы, но спорить больше не стала. Рассеянно погладила кошку, лежащую тут же, на диване, ловко перевела тему:
— Говорят, нынче в университете женщин стали учить. И не только на магическом факультете. Правда, с согласия родителей и не моложе шестнадцати лет. Мари, вы учиться не желаете?
— Нет, — содрогнулась я. — Ни инженером, ни лекарем мне не стать, там особые таланты надобны, а магический факультет тем более не для меня.
— А я вот собираюсь поступить вольным слушателем, — протянула Аглая. — Моя сестрица диплом получила и очень довольна. Только пару лет подождать придется, — и она коснулась мимолетно живота.
— А чай еще горячий? А кофе есть? — появилась в столовой царственная Ольга в розовом домашнем платье. Цвет шел к ее светлым глазам и нежной коже необычайно. — А где мужчины?