Народ, или Когда-то мы были дельфинами.
Шрифт:
Он посмотрел на Атабу: жрец приблизился к одному из Дедушек и торопливо отступил, когда начался треск.
«Моё тело трусливо, но я не боюсь. Я ничего не устрашусь, никогда, — подумал Мау. — После всего, что было».
Впереди показался свет. Показался внезапно, когда они завернули за угол туннеля, — красный, жёлтый и зелёный. Свет мерцал, пока они к нему подходили. Атаба застонал и остановился, и Мау понял, что ему самому нельзя останавливаться. Он посмотрел вдоль коридора, уходящего вниз под небольшим углом.
— Оставайся
«Я не боюсь своего мочевого пузыря, который вот-вот лопнет, — твердил про себя Мау, пробегая мимо молчаливых стражей. — Я не боюсь своих ног, которые хотят обратиться в бегство. Я не устрашусь картин, которые с воплями проносятся у меня в голове». Он бежал, и свет бежал впереди него, и он повторял свои клятвы, пока, подобно капитану Робертсу, не понял, что их надо срочно подправить. Я не устрашусь тени, что выходит из дивного сияния дня, ибо я нашёл свой страх здесь, во тьме, и протяну руку и коснусь его, так же как он протягивает руку, чтобы коснуться меня…
Его пальцы встретились с пальцами отражения на гладкой поверхности плиты из золотого металла, высотой примерно в человеческий рост.
Мау приложил ухо к металлической плите, но та молчала. Толкнул её, но она не двинулась.
— Стойте, где стоите, — сказал он своим спутникам, когда они приблизились к нему. — Мы долго шли вниз. Возможно, по другую сторону этой штуки — вода.
Он потыкал металл ломиком. Металл был очень мягким, а слой его — очень толстым, но его окружал обычный островной камень, с которым наверняка будет легче справиться. Камень скоро начал крошиться под ударами острого конца ломика. Через некоторое время послышалось шипение и донёсся запах мокрой соли. Стало быть, море действительно где-то поблизости, но, по крайней мере, они находятся выше уровня воды.
Он подозвал остальных и опять принялся рубить камень, изумляясь лёгкости, с которой камень поддавался стали, открывая проём в черноту. Там было сыро; в темноте тихо плескалась вода. При свете фонаря Мау едва различал белые ступени, уходящие вниз.
И только-то? Всего лишь проход в какую-то приморскую пещеру? Таких пещер было полно у подножия утёсов на западной стороне острова. Дети исследовали их испокон веков и ни разу не обнаружили ничего интересного.
Но свет фонаря выхватил из темноты что-то блестящее.
— Я пойду туда с тобой, — сказала Дафна за спиной у Мау.
— Нет. Оставайся тут. Там может быть опасно.
— Вот именно поэтому я должна пойти с тобой.
— Эта пещера стояла запертая с начала времён! Что со мной может случиться?
— Что? Ты сам только что сказал, что там может быть опасно! — возразила Дафна.
— Я войду первым, — сказал Атаба у неё за спиной. — Если Локаха там, я возьму его за руку.
— Я не буду здесь сидеть и слушать, как все эти старики на меня трещат! — запротестовала Дафна. —
Трое переглянулись в свете фонарей и дружно полезли через узкий проём в помещение, наполненное спёртым, словно загнившим воздухом.
Ступеньки за дверью полностью состояли из камней богов. Все камни были украшены рисунками и походили на те, которые стояли на пляже. Многие рисунки занимали несколько камней сразу. Там и сям камни потрескались или вообще отсутствовали.
«Куски камня, — подумал Мау. — Почему мы решили, что они достойны поклонения?»
Он поднял фонарь повыше и увидел почему.
Перед ним, по колени в воде, сидели огромные, сверкающие белизной, блестящие боги — Воздух с огромным животом и четырьмя сыновьями на плечах, сияющая Вода, яростный Огонь с руками, привязанными к бокам, точно как в той истории. Вода и Воздух держали по большому каменному шару; шар Огня был установлен у него на голове и отсвечивал красным. Была тут и четвёртая статуя, бледная, разбитая. У неё не было головы, а одна рука свалилась в воду. Мау на миг подумал: «Это Имо. Его разбили. Осмелюсь ли я найти его лицо?»
Атаба завизжал (и в туннеле от этого звука слегка сдвинулся с места один мертвец).
— Ты их видишь? Ты видишь? — выдавил жрец, в промежутках втягивая затхлый воздух. — Узри богов, демонский мальчишка!
Он сложился пополам в приступе кашля. Здешний воздух был и вправду нехорош: сколько его ни вдыхай, он не прибавлял жизни.
— Да, вижу, — ответил Мау. — Это каменные боги, Атаба.
— А из чего им быть — из плоти? И что за камень так сияет? Я прав, демонский мальчишка, я прав в своей вере! Ты не можешь этого отрицать!
— Я не могу отрицать видимое, но могу вопрошать о природе того, что вижу, — возразил Мау, а старик опять зашёлся свистящим кашлем.
Мау оглянулся в темноте на пятнышко света — фонарь Дафны.
— Бежим назад! — закричал он. — Сейчас же! Здесь даже огонь задыхается!
— Это всего лишь статуи! — крикнула в ответ Дафна. — Но вот это… изумительно!
Где-то рядом с ней заскрежетал сдвигаемый камень.
Атаба страшно хрипел. Казалось, он выпиливал каждый свой вдох из дерева.
Мау поглядел на мерцающий огонёк своего фонаря и закричал:
— Надо выбираться отсюда!
— А здесь скелет! — крикнула Дафна. — И у него… Не может быть! Ты должен это видеть! Посмотри, что у него во рту!
— Ты что, хочешь бежать обратно по туннелю в темноте? — изо всех сил закричал Мау (и снаружи, в туннеле, сдвинулся один Дедушка).
Это, кажется, подействовало. Фонарь Дафны двинулся по направлению к двери. Запыхавшаяся Дафна поравнялась с Мау. Её фонарь горел тёмно-оранжевым пламенем.
— Ты знаешь, я думаю, это могли быть греки, — сказала она, — или египтяне! Мы, брючники… точнее, наверное, тожники, они ведь носили тоги…