Народ Моржа
Шрифт:
«Не иначе, котенок приходил, – ухмыльнулся Семен. – Соскучился, гад! Он, наверное, сейчас самец в полном расцвете сил. Вежливый стал, в лагерь не полез – собаки с ума сошли бы от страха! И на том спасибо… А ведь мы тут Варю когда-то встретили. Где она, что с ней?..»
С этого момента мысль о том, что скоро он может оказаться в поселке лоуринов, не давала Семену покоя – он вновь начал торопиться. И конечно же, все получилось наоборот. Через день погода испортилась, и почти неделю пришлось просидеть в палатке. Потом пурга утихла, но оказалось, что
В общем, караван приближался к родному поселку со скоростью наступающей весны – может быть, даже медленней. В том числе и из-за того, что Семен нервничал и допускал ошибки – мелкие, но часто.
Как только знакомый пологий холм стал четко виден вдали, Семен остановил нарту, влез на нее ногами и просигналил невидимому наблюдателю: «Мы – свои. Нас трое. Идем с востока. Добычи нет».
Что ему ответил дозорный, Семен, конечно, не рассмотрел, зато вскоре увидел, что чуть в стороне от «места глаз» рода Волка в небо начал подниматься столб дыма.
Караван тронулся, но нарты даже не успели толком разогнаться – передовые собаки резко сменили курс и с лаем ринулись в сторону берега. Семен кое-как остановил упряжку, снял солнцезащитные «очки» – полосу бересты с прорезями – и увидел, что в глубь берега через кусты ломится бурое лохматое существо размером с теленка.
«Господи, да ведь это же мамонтенок! – изумился Семен. – Что он делает возле поселка?!»
Килонг и Лхойким остановили свои упряжки неподалеку и вопросительно смотрели на своего предводителя.
– Побудьте здесь, – сказал Семен, торопливо отвязывая лыжи от груза, – а я на берег схожу – посмотрю, что там и как…
Далеко идти не пришлось – от силы метров триста: мамонт быстро двигался ему навстречу. За первым торопились еще два, размером поменьше. «Это семейная группа. Напугали их детеныша, и сейчас они меня затопчут», – понял Семен и остался стоять на месте.
Не доходя метров десять, мамонтиха остановилась, вытянула вперед хобот и шумно выдохнула. Семен посмотрел в ее маленькие глазки:
– Ты, что ли… Варя?!
– Ву-урм, – издала звук мамонтиха.
– Почему детеныша на лед выпускаешь? А если провалится?
– «Непослушный он у меня… – получил Семен мысленный ответ. – Но лед крепкий. Я сама проверяла…»
– Твой ребеночек?! – Семен был почти счастлив.
– «Глупый совсем, непослушный…»
Ему нестерпимо захотелось потрогать Варин бивень, пощупать длинную бурую шерсть. Что он и сделал.
– Куда ж ты подевалась? – Семен гладил теплый бивень. – Почему так долго не приходила?
– «Я хотела… „Мама" не разрешала…»
– Мама?! То есть тебя приняли в семейную группу, и старшая мамонтиха не разрешала тебе отлучаться?
– «Переживала сильно, сердилась… Я сначала очень хотела. Потом привыкла…»
– А теперь?
– «Теперь я сама – „мама". Пришла вот… Тут хорошо. Еды много…»
– Это ж твое исконное пастбище!
– «Мое…»
– А это что за парень?
– «Молодой. Тоже со мной ходит…»
– То есть ты теперь старшая мамонтиха и водишь двоих?
– «Еще есть. Они сейчас ушли…»
Полученный «мыслеобраз» Семен расшифровал не сразу. А когда расшифровал, то чуть не сел на снег от удивления: три молодых разновозрастных мамонта куда-то шустро двигались по заснеженной степи. Причем не просто так: на загривках у них сидели всадники – явно человеческие детеныши!
– И куда же это они?.. – оторопело спросил Семен. – Куда разогнались?!
– «К школе пошли… Там интересно будет…»
Перед мысленным взором Семена поплыл не очень внятный образ толпы на «майдане» – кроманьонцы, неандертальцы, питекантропы. Это было знакомо, но теперь среди людей здесь и там возвышались фигуры молодых мамонтов.
Мысли у Семена начали путаться, и он не придумал ничего умнее, чем спросить:
– А ты? Ты почему не пошла?
– «Всем нельзя, – горестно вздохнула мамонтиха. – Твои главные ругаться будут – там еды мало».
– Ну, уж тебе-то нашлось бы! – рассмеялся Семен. – Ладно, пошли в поселок – я там два года не был!
– «Пошли! – обрадовалась Варя и склонила голову. – Залезай!»
– Погоди, – улыбнулся Семен. – Надо ребятам сказать, чтоб упряжку мою пригнали, – беспокоиться ведь будут.
И вновь, как в былые годы, Семен покачивался на Вариной холке и травил ей байки – на сей раз о жизни у моря. Только надолго его не хватило, и он начал задавать вопросы:
– А Рыжий (соответствующий «мыслеобраз») жив?
– «Живой…»
– Ты встречалась с ним?
– «Встречалась… Тяжелый очень…»
– Во-он оно что! – расхохотался Семен. – Все с вами ясно! Он, между прочим, как-то раз ушел в степь с моим детенышем! А потом пацан вернулся, но ничего не рассказал.
– «Помню детеныша («мыслеобраз» – явно Юрка!). Он у „мамы" молоко пил… Она разрешала… Твой детеныш играл с ее детенышем…»
Семен «расшифровал» послание и от удивления чуть не свалился на землю: «Мой сын сосал (или как?!) молоко мамонтихи?! Бред! Зато теперь, черт побери, понятно, как он умудрился продержаться в степи так долго! Я с ума сойду! Что здесь творится?! Сейчас, наверное, время весеннего „саммита", и, похоже, мамонтовая молодежь теперь принимает в нем участие?! Может, они уже и на уроках сидят?! Точнее, стоят? Бред, бред, бред…»