Нас невозможно убить
Шрифт:
— Видел? — поинтересовалась я, швыряя газетёнку на журнальный столик, когда Слава спускался со второго этажа, застёгивая манжеты рубашки.
— Не именно эту, но видел, — отозвался он.
— Ты не против, если мы устроим маленький девичник?
— Пожалуйста! Тем более мне срочно нужно в офис. Только не забывай, что завтра к обеду ты должна быть при параде.
— Мог бы и не напоминать, — процедила я сквозь зубы. —
Время — ночь, а он в офис? Не кажется подозрительным? — уставилась на меня вопрошающим взглядом подруга.
— Если честно, то вообще
— Так, а вот теперь я требую подробностей.
— Наливай, я все расскажу.
Тут уже не нужно было руководствоваться принципом, что кто-то из нас должна быть трезвее другой. И вообще мне было глубоко плевать на мой утренний внешний вид. Самойленко получил то, что хотел, но про сохранность оболочки никто не упоминал.
Мы с Надюшей пили и плакались друг другу, а ещё танцевали в пьяном угаре в нижнем белье. Того требовала душа и тело. А ещё тело требовало куртки Андрея, которая хранила его запах, его тепло и любовь. Только я чувствовала себя предательнице, поэтому совесть не позволяла ее одеть. Только прикасаться, только нюхать и обнимать.
Утро было тяжёлым. Не только физически, но и по восприятию. Я скоро снова стану замужней, разрешившись от этого бремени чуть больше месяца назад. Куда меня снова затягивает?
Надюша с лёгкостью феи колдовала над моими непослушными волосами, которые если их после того, как помоешь, правильно не промазать маслами, не сделать масочки, они начинают пушиться. Надежде досталась нелёгкая задача справиться с моим безразличием к внешнему виду в последние дни. И вроде у нее что-то выходило, пока не заверещал телефон входящим сообщением.
Аня: «Операция сегодня».
Я: «Как? Это невозможно. Ты сказала, что через три дня».
Аня: «Так решили врачи».
Чёрт! Чёрт!
Не обращая внимания на то, что подруга билась с локоном, создавая идеальное завитие, я соскочила с места и понеслась наверх, где собирался Слава.
— Какого хуя, Самойленко? Три дня! Ты мне обещал, что я смогу поехать к нему во время операции, ты мне обещал, что дашь попрощаться. У меня должно было быть ещё три дня.
Истерика накатывала волной. Я орала, не контролируя эмоции. Вот она, бомба, которая должна была взорваться.
— Я в этом не виноват, — попытался оправдаться Самойленко, но я его даже слушать не хотела, хватаясь за голову, где была незаконченная прическа. Он контролировал то, как протекали дела с Андреем.
— Я не хочу свадьбу. Я не хочу свадьбу. Я не хочу эта гребанную свадьбу. Ты должен меня отпустить. Ненавижу! Я ненавижу тебя!
Крушила все, что попадалось под руку. Она мне не поддавалась, эта истерика. Я даже не знала, что могу так. И…шлепок по щеке, который привел меня в чувства.
— Собирайся, нам через час выезжать, — процедил Самойленко, пока я, как выброшенная на берег рыба, хватала ртом воздух. А что ещё говорить? Только бежать? Но куда? И что будет с Андреем.
Встала, вытерла выступившие слёзы.
— Через три дня в любом случае я лечу к нему.
— Хорошо, — согласился мой жених. Ничего страшного, все сегодня будет хорошо, а Слава это проконтролирует. Он не даст пропасть ни одному доллару со своего счета впустую.
Остальной день для меня прошёл как в тумане. Во-первых, для того, чтобы не сорваться на публике я позволила себе принять успокоительное. Остались у меня несколько сильных пилюль в баночке, которую я нашла в своих вещах.
Мир приобрел совсем другие краски. Яркие, бьющие по глазам. У него не было запахов, звуков, только краски, сливающиеся в ядовитую палитру. От них болела голова, от них хотелось кричать, но не могла, потому что я тоже была обеззвучена. Оставалось молча наблюдать за пляшущими в честь нас со Славой людьми, как радостно открывают рот наши гости, поздравляя молодоженов, как с упрёком на меня смотрит мой муж, словно это я виновата в происходящем!
И наверное, чтобы окончательно не портить то, что другие считали свадьбой, телефон убрала с глаз долой. Хотя никто и не догадывался, что мне необходимо бвло знать, что происходит там с Андреем.
— Все закончилось! Можешь спокойно вздохнуть, — оповестил Слава, когда мы направлялись в гостиницу. Он держал меня за руку, видимо, для поддержки, а я чувствовала только отвращение.
— Это хорошо, — я уже минут двадцать как приобрела способность говорить. Теперь мне нужна была бутылка хорошего алкоголя и крепкий сон, но сначала узнать, как дела в Германии.
Номер, который снял для нас Слава, был огромный. Состоял из двух комнат, одна из которых служила гостиной, другая, собственно, спальней. Интерьер был выполнен в теплых тонах, которые успокаивали, кричал о дороговизне, своей роскошной мебелью, дорогими картинами на стенах и даже хрустальными люстрами на потолке. Нет, не впечатлило. Я просто возвращалась в реальность, поэтому мне пришлось подмечать детали, чтобы убедить себя, что я в настоящем мире.
Я окинула взглядом огромную кровать, на которой мне предстояло исполнить супружеский долг перед Славой.
— Не переживай, я тебя не трону, — словно прочёл мои мысли Самойленко. Я лишь закивал головой, понимая, что почувствовала даже некое облегчение. Сердце колотилось, потому что в клатче я нащупала телефон и теперь мне предстояло включить его, пока Слава пошёл в душ.
Три пропущенных. И несколько сообщений от Ани.
«Операция началась».
«Мне страшно, Божена».
«Андрея больше нет».
ЧТОООООО? Набираю ее, а вместо этого механический женский голос сообщает, что абонент недоступен. Больше нет? Больше нет? Крик вырывается из груди вместе с рыданиями, пока моё тело падает на пол. Вижу, как из ванной выскакивает Слава.