Нас невозможно убить

Осадчая Виктория

— Что случилось? — его озабоченные глаза смотрят на меня и ждут ответа. А я даже не могу ничего произнести.

Самойленко проверяет мой телефон, а затем берет свой, щеголяя по комнате в чем мать родила, оставляя на ковре мокрые следы. 

— Не выдержало сердце. Мне очень жаль милая.

Я не смогла быть с ним, я не смогла попрощаться. Я не уберегла его. Это моя вина, с которой мне жить. Или существовать. Жизнь со смертью Андрея закончилась.

Похороны состоялись через два дня. Слава согласился сопровождать меня, но чтобы мне не сорвало крышу окончательно, не подпускал близко. Я видела, как рыдала над телом сына его в миг постаревшая мать, как кричала Аня, как

утирал скупые мужские слёзы Петрович. А у меня к тому моменту закончились слёзы. Я была выжата и готова отправиться за Андреем на тот свет. Только прежде мне нужно было что-то сделать, чтобы хоть как-то почтить его память и отомстить. 

— Я хочу чтобы они заплатили. 

— Кто, милая? 

— Все, кто виновен в его смерти, — я взглянула на Славу. — Пусть это будет свадебным подарком для меня. 

— Но это не быстрое дело. 

— Я умею ждать.

15

Не думаю, не жалуюсь, не спорю.

Не сплю.

Не рвусь ни к солнцу, ни к луне, ни к морю,

Ни к кораблю.

Не чувствую, как в этих стенах жарко,

Как зелено в саду.

Давно желанного и жданного подарка

Не жду.

М. Цветаева

— Ты снова под «мухой»? — с монитора ноутбука на меня глядела озабоченно Надя, пока я переодевалась к очередному шествию в клуб. 

— Немножко, — честно призналась я. 

— Тебе мало было клиники? — возмутилась, ставшая до скрежета зубов правильной, подруга. Ей сейчас положено. Она — ЯЖЕМАТЬ, да такая, что диву даёшься с тем ли человеком я вообще когда-то начала дружить. Брак и ребенок ее сильно изменили, но от этого наши отношения не стали хуже. Я всё ещё могла поплакаться ей, мы всё ещё встречались, когда я бывала в Москве, мы все так же любили вместе «отдыхать», если это можно было назвать отдыхом.

Но сейчас между нами были тысячи километров и чужая страна угнетала больше, чем наличие рядом ненавистного мужа. 

— Это маскировка, — призналась я. — Если он вдруг чует от меня алкоголь, он уходит спать в другую комнату. 

— А не проще развестись? Ты два года уже так мучаешь себя. Довести дело до того, что он отправил тебя лечиться от алкоголизма. Это нормально вообще?

Надя как всегда права. Неужели понабралась мудрости у своего адвокатишки? Он, после того как побывал на нашей свадьбе, стал в разы популярнее в своей профессии. Пиар иногда очень много значит. А про клинику…это долгая и очень нудная история. Пока Слава исполнял данное мне обещание, сажал за решетку тех, кто был виновен в смерти Андрея, я потихоньку спивалась, найдя отдушину на дне бутылки. Возможно стресс, а возможно моя моральная слабость, которая на тот момент поглотила меня с головой. Пьяная, я спала в обнимку с курткой, которая осталась у меня от Разумовского и бесслёзно рыдала. Хотя не знаю, что оплакивала. Скорее всего себя. И чтобы решить эту проблему, отец вместе с моим мужем сообща, отправили меня лечиться. Курс реабилитации немного помог, но от этого боль не ушла и я продолжала после давить ее в ночных клубах. И снова клиника.

После Слава меня увёз из страны. Он страдал, я страдала, но от друг друга мы не спешили избавиться, продолжая мучить себя, как мазохисты. В моем случае это было наказание, за то, что посмела предать Андрея. Но зачем это все нужно было Самойленко, я вообще не понимала. Ведь какой-то смысл в этом во всем был.

Начнем с того, что у него было несколько постоянных любовниц. Это, я считаю нормальным, потому что я в этом плане была вообще тюфяк. За два года совместной жизни у нас секс-то

был всего раза три-четыре. Вот! Я даже не помню, потому что нечего было запоминать. Это было на эмоциях, это было скомкано, странно. В общем НЕ ЗАШЛО.

Следуем дальше по списку. У него работа, а я страдала от безделья, потому что Слава считал, что вполне хорошо зарабатывает, чтобы я могла тратить деньги, а не время на всякую ерунду. Это был ещё один повод уходить в запой, потому что время свободного было много, а тратить его было не на что. И когда я попыталась хотя бы просто, чисто символически, пойти на собеседование, Самойленко увёз меня оттуда силой, а после почти полтора часа говорил с моим отцом. О чем? А я не знала. Я вообще ничего не знала о собственном муже, и не хотела даже. Мне было не интересно интересоваться совершенно чужим человеком, с которым застряла в душном и суетливом Тайланде, где мы жили уже больше года. Самойленко утверждал, что может руководить компанией и так. Правда какой, я тоже не знала. Даже не попыталась узнать. Вот теперь, наверное, понятна степень моего безразличия.

Зато папа в последнее время заладил, что мне срочно нужен ребёнок. Мол, и семью укрепит, и у меня дурь из башки выбьет. И ладно бы осталось это простой рекомендацией, которой заканчивались все наши нечастые разговоры. Но Слава поддерживал эту идею, ведомый Алексеем Алексеевичем, от чего сразу же напрашивался вопрос «Самойленко боится папу?». Я вообще не понимала, какие у них отношения, но это единственное, что мне хотелось знать о собственном супруге. 

— Мне там нравилось. Беседуют с тобой, системы ставят, занять тебя чем-то пытаются, — мечтательно произнесла я. Действительно, тяжело было в первый раз, когда я была подвержена влиянию алкоголя. Второй я, можно сказать, выклянчила сама своим поведением. Зато был плюс, если от меня несло перегаром, Слава оставлял попытки сделать мне ребенка. 

— Дура! 

— Возможно! Но ты ведь меня все равно любишь. И я к тебе через недельку припрусь в гости! 

— Ух, ты! Ты на Родину собралась? 

— Да! У Олега свадьба. Мой непутёвый братец обрюхатил какую-то мутную девицу и теперь папа рвет и мечет в желании, чтобы внук рос с отцом. В общем, единственный из нашей семьи, кто женился без участия Алексея Алексеевича — это Федя.

Старший брат давно свалил в свою Америку и в семейные дела решил не вмешиваться. 

— Вот это новости, — чуть присвистнула Надя. 

— Я сама в шоке. В общем, у нас большое семейное торжество. А до этого момента нужно подержать Славу на расстоянии.

Через минут пять продуктивной беседы о нашей нелегкой женской доле, Надя распрощалась, так как собиралась кормить своего карапуза-Васятку. Я ее как-то спросила, почему она назвала сына Василием. На что мне был очень доходчивый ответ: «Скоро так все Васи, Серёжи, Саши исчезнут и останутся одни Варламы, Евлампии и Евстраты. Страх господень!».

Ультра короткое блестящее платье едва прикрывало пятую точку. Ноги удлиняли босоножки под серебро со шпилькой в десять сантиметров. От этого я ходила почти на цыпочках. Но в сумочке всегда лежали запасным вариантом шлепанцы.

Это Тайланд и такой обувью никого не удивишь.

Во дворе дежурил охранник из местных. Особняк был небольшой, но всё же требовал охраны, чтобы вдруг ненароком не нагрянули нежданные гости…или не сбежала я.

Мужчина что-то залепетал на тайском, который я вообще не понимала. Для общения пользовалась своим скудным английским. Мне этого хватало. Но все же из его слов я поняла, что хозяин сказал меня не пускать. 

— Пофиг! А если попытается остановить, я скажу, что ты меня хотел изнасиловать.