Наш общий друг (Книга 3 и 4)
Шрифт:
Что это, его убило молнией? С этой не до конца осознанной мыслью он рванулся назад под градом слепящих, гибельных ударов и, кинувшись на своего противника, схватил его за косынку на шее - красную косынку, если только ее не окрасила в этот цвет кровь, хлынувшая из ран.
Юджин был силен, подвижен, увертлив, но удары то ли парализовали его, то ли перебили ему руки, и он мог только цепляться за убийцу, запрокинув голову назад и ничего не видя перед собой, кроме ходившего ходуном неба. Навалившись на своего противника, он упал вместе с ним на землю... еще один сокрушительный удар, всплеск воды, и все
Лиззи Хэксем тоже захотелось уйти подальше от субботнею шума и веселья на кривой деревенской улочке и побродить одной у реки, пока не высохнут слезы и можно будет вернуться домой, не отвечая на вопросы, почему она такая бледная и грустная. Вечерняя тишина и безмятежность этих мест целебным бальзамом проливались ей в сердце, не пробуждая в нем ни упреков, ни горьких помыслов. На душе у нее стало спокойнее. И она тоже повернула в обратный путь, и тут до ее слуха донеслись странные звуки.
Вздрогнув, она замерла на месте и прислушалась - точно бьют кого-то. Сердце у нее сжалось от страха - звуки ударов жестоко и грубо нарушали ночною тишину. И пока она стояла, не зная, что делать, все смолкло. Потом послышался чей-то слабый стон и всплеск воды.
Былой опыт, былая смелость мгновенно вдохновили ее. Зная, что тут никто не откликнется, она не стала звать на помощь и кинулась туда, откуда донесся стон и всплеск.
"Это где-то между мною и мостом", - подумала она, но первое впечатление было обманчиво, так как в ночном безмолвии звуки далеко разносились по воде.
Наконец, почти у самого моста, она выбежала на зеленую лужайку, где в истоптанной, помятой траве валялись обломки весла и клочья одежды. Нагнувшись, она увидела кровь. Проследив взглядом, куда вели эти капли и пятна, она увидела, что вода у самого берега тоже окрашена красным. Проследив взглядом дальше, она увидела залитое кровью лицо, обращенное к месяцу и уносимое течением вниз по реке.
Хвала тебе, милосердное небо, за те, прежние годы! И сделай так, всемогущий, чтобы твоя дивная сила обратила их к добру! Кто бы это ни был мужчина или женщина, помоги мне, создатель, вырвать погибающего у смерти моими слабыми руками и вернуть это плывущее над водой лицо тому, кому оно дорого!
Безмолвная мольба ни на единый миг не задержала Лиззи. Все это пронеслось у нее в мозгу, когда она бежала к мосткам под ивой, где к сваям, торчащим из воды, была привязана лодка, - бежала что есть сил и все же не теряя самообладания, так как только самообладание и могло помочь ей сейчас.
Уверенное, привычное движение руки, уверенный, привычный шаг, сразу найденное равновесие, и вот она уже в лодке. Острый наметанный глаз даже в густой тьме выискал за перекладиной у кирпичной садовой ограды два весла. Еще секунда, узел развязан, веревка брошена на скамью, лодка стрелой выносится на свет месяца, и вот она уже гребет вниз по течению так, как вряд ли приходилось грести по английским рекам другой женщине.
Не сбавляя скорости, она смотрела через плечо в поисках окровавленного лица, всплывшего над водой. Лодка миновала место схватки - вон оно, слева за кормой, справа - конец деревенской улицы, сбегающей с откоса почти в самую реку, - и когда звуки, доносившиеся оттуда, стихли, она стала грести медленнее, всюду, всюду ища плывущее над водой
Потом она пустила лодку по течению и перестала грести, боясь, как бы не обогнать окровавленное лицо, если оно ушло под воду. Непривычный глаз никогда бы не увидел при свете месяца того, что увидела, наконец, она, сделав еще два-три взмаха веслами. Она увидела, как утопающий поднялся на поверхность, бессильно повел руками по воде и, повинуясь инстинкту, лег на спину. И тут его лицо снова мелькнуло перед ней в неярком свете месяца!
Твердо глядя вперед, твердо зная, что надо делать, она продолжала следить за ним, и когда он приблизился, привычным движением вынула весла из уключин и ползком перебралась на корму. В первый раз рука изменила ей, и тело отнесло течением в сторону. Вторая попытка - и окровавленные волосы уже не выскользнули у нее из пальцев.
Человек был без чувств, а может, и мертв; он был изуродован, и на воде вокруг него виднелись темно-красные разводы. Втащить бесчувственное тело в лодку ей было не под силу. Она нагнулась над кормой с веревкой в руках, и тут реку и речные берега огласил душераздирающий крик.
Но, точно одержимая сверхъестественной волей и силой, она крепко привязала тело к корме, опустилась на скамейку и исступленно заработала веслами, правя к мелководью, откуда можно будет подтащить лодку к берегу.
Исступленно, и все же не теряя рассудка: ей было ясно, что если она потеряет власть над собой, тогда все пропало.
Она подвела лодку к отмели, спрыгнула в воду, отвязала веревку, собрав все свои силы - подняла его на руки и опустила на дно лодки. Он был весь изранен, и, оторвав подол у платья, она перебинтовала ему голову, чтобы остановить кровь, прежде чем нести его в гостиницу, ближайшее место, где могут оказать помощь - если жизнь в нем еще теплится. Покончив с этим в мгновение ока, она поцеловала его в обезображенный лоб, вся трепеща, подняла глаза к звездам и благословила его и простила ему, "если было за что прощать". И только тут она подумала о себе, вернее о том, как он сейчас нуждается в ней.
Благодарю тебя, милосердное небо, за выучку прежних лет, за то, что я смогла без минутной задержки спустить лодку на воду и теперь гребу против течения! И помоги мне, господи, сохранить ему жизнь ради той, кто полюбит его, хотя сильнее, чем я, несчастная, любить его никто не сможет!
Она гребла изо всех сил, гребла исступленно и все же не теряя рассудка, и не сводила глаз с того, кто лежал на дне лодки. Она положила его так, чтобы видеть это изуродованное лицо. Родная мать прикрыла бы его - так оно было изуродовано, но ее взгляд ничто не могло отвратить.
Лодка коснулась носом гостиничной лужайки, покато сбегавшей к реке. В окнах гостиницы горел свет, но у дверей никого не было. Она привязала лодку и, снова собрав все свои силы, подняла безжизненное тело на руки и, не передохнув ни минуты, внесла его в гостиницу.
Пока бегали за докторами, она сидела около него, поддерживая ему голову. В былые времена ей приходилось слышать рассказы о том, как у потерявшего сознание поднимают руку и сразу же опускают ее, если человек мертв. Она с ужасом ждала той минуты, когда доктор возьмет эту перебитую, окровавленную руку и не задержит ее в своей.