Наше послевоенное
Шрифт:
– Тетя Вера, вы так храпите.
Значит, это бабушка Вера издает такие страшные звуки, а вовсе не зверь из лесу. Это уже легче, но ночью опять страшно.
На веранде стоит высокая рыба в углу. До верха рыбы я не достану, даже если встану на стул. Рыбу зовут осетр. Ее принесли рыбаки- браконьеры.
Помню один длинный и скучный день, а потом я, когда уже стемнело, сунула руки в чемодан, в котором мама перебирала вещи. Сунула в тот момент, когда мама его закрыла и сильно прищемила мне пальцы. Было очень больно и еще мне досталось от матери, хотя
Бабушка потом вспоминала. Жила родня голодно, (а тут мы свалились на голову, как я понимаю, без копейки, ведь проезд стоил дорого). Часто варили какую-то постную баланду, называя ее по-французски - суп ратантуй. Бабушке очень понравилось название, и она часто повторяла - суп ратантуй, суп ратантуй. Дядя Витя слушал, слушал, а потом и спрашивает:
– Тетя Люда, а вы знаете, с чем это рифмуется - суп ратантуй, а посередине ....
– Да что ж ты мне раньше не сказал?
– Я думал, вы знаете
– Знаю и говорю?!!
Вот мы живем в отдельной своей комнате. Комнату выделили маме от больницы, где она работает. У нас соседи - Вершинины: муж с женой, маленькой дочкой Ирой и бабушкой. Когда мы топим печку, греется стена у соседей, а у нас холодно, поэтому нам ставят новую печку. Печку помню, а когда и как складывали ее - нет, не помню.
Для печки нужны дрова, лучше березовые - от них много тепла, а осина дрянь - совсем не то. Дрова привозят большими чурками и надо дрова сперва пилить пилой, а потом колоть топором.
Пилят дрова мама и бабушка вдвоем. Мама быстро устает и сердится. Я прошу попилить дрова. Но меня гонят, силенок во мне нет, я только мешаю. Пила большая и тупая, в ней есть сломанные зубья, что очень неудобно. Бабушка говорит, что надо новую пилу.
Топор тоже тупой. Дрова колет бабушка. Забьет топор в полено, а потом стучит поленом с топором по большой чурке, пока оно не расколется пополам. Затем дрова складывают в поленицы. К этому делу меня допускают на равных. Я таскаю по одному, двум поленьям и складываю их в свою маленькую поленницу. Надо еще следить, чтобы наши дрова не воровали соседи, хотя сараи запираются. Но сараи маленькие и часть дров храниться на улице. Дров нужно много, зима очень длинная.
Все дрова сразу не удавалось приготовить, и их пилили и рубили уже зимой, часто прямо в комнате, если сильный мороз.
Мама несет меня на руках из детского сада. Я плачу, не хочу ходить в сад. Я больна ангиной, не могу глотать даже слюну. Мама обещает, что, когда я выздоровею, то больше не буду ходить в сад.
И я дома с бабушкой.
Бабушка любит петь: Ее любимая песня - "Средь высоких хлебов затерялося...". Я очень переживаю, когда слушаю эту песню. Мне нравится, как поет бабушка. Кроме того, когда она поет, значит пребывает в хорошем настроении.
Но мама не разрешает бабушке петь, говорит, что ей медведь на ухо наступил. Мне очень жалко бабушку, но потом, оказывается, медведь наступил на ухо и мне.
Когда это произошло и почему ухо целое, даже не поцарапано, мне не понятно. Но факт налицо.
Как, наверное, все лишенные музыкального слуха люди, я плохо понимаю, в чем дефект моего пения. Я люблю петь и пою вместе с бабушкой. Правда, не часто.
Я плохо засыпаю вечерами, и меня пугают Хокой. Хокой меня пугают еще с Солдатской. Хока большой, черный, лохматый и живет в темноте, прячась по углам. Он хватает непослушных детей, в основном девочек, и утаскивает куда-то в неведомое. Это очень страшно. Я сплю, укрывшись одеялом с головой, и буду любить спать так до старости.
Возле дома за сараями обрыв - спуск к реке. Там камышинки очень красивые, но мне туда нельзя. Я могу гулять возле дома, где меня все время обижает сосед- Толик Бова - красивый темноглазый мальчик на год старше меня. Его бабушка и моя бабушка ссорятся из-за наших склок. Я все время жалуюсь на него. Он отравляет мне жизнь - дерется. Я боюсь гулять одна.
Возле дома через тропку - лесок, а в нем кедры. На кедрах шишки. В шишках вкусные орешки, но я не могу достать шишки - кедры высокие. Толик Бова старше меня и мальчик. Он залезает на кедр и кидает мне шишки.
Прихожу, рассказываю бабушке, она сердится:
– Пока я тебя защищаю и препираюсь с его бабушкой, вы уже помирились.
Мама и бабушка поскандалили с Вершиниными (женой и тещей) и не разговаривают. Их полуторагодовалой девочке Ире теперь нельзя ходить к нам, но она иногда врывается в нашу комнату и мчится от порога прямо к моим игрушкам.
Она любила играть со мной, пока взрослые не поссорились. Мне тоже скучновато и я рада была бы поиграть хоть с маленькой девочкой. Но следом за ней в комнату стремительно влетает ее бабушка или мама и утаскивает обратно. Ира дрыгает ногами и орет как резаная.
У самого Вершинина бывают приступы. У него в голове засел осколок и его надо держать во время приступов, а то он покалечится. Две женщины не могут его удержать, и тогда кричат, и зовут на помощь и мама и бабушка (бабушка сильнее мамы), бегут и тоже держат, несмотря на то, что в обычное время не разговаривают. Им тяжело, они возвращаются уставшими. А мне туда нельзя, а то я испугаюсь. Я и так боюсь оставаться дома одна. А вот Оля, сестра моя троюродная, дочка дяди Вити и внучка бабы Веры, она не боится и остается дома одна. Бабушка ее хвалит, какая молодец. Мне не завидно, а жалко Олю: такая маленькая и одна в их большой квартире. Мне страшно уже за нее.
Дядя Витя сажает меня на одно колено, а Олю на другое и дает нам попробовать из своей большой пивной кружки. Сначала мне не нравилось, а потом ничего.
Еще дядя Витя ходит на охоту, у него красивые деревянные утки - подсадки. Он удачно поохотился и привез уток, и мы идем их есть. Они жесткие и невкусные, а есть их надо осторожно, а то сломаешь зуб об дробь. Из утиных перьев делают подушки, а большие переливающиеся перья дарят нам поиграть. Я совершенно очарована переливами утиных перьев.