Нашествие хазар (в 2х книгах)
Шрифт:
Вскоре от князей навстречу войску прискакали посыльные, чтобы показать, где разместиться, а Ратибору и Умнаю передать повеление явиться на теремный двор.
– Сколько с вами ратников?
– спросил Аскольд и в знак приветствия постучал ладонью по окольчуженным плечам старейшины и воеводы.
– Пять тысяч, - с готовностью ответствовал Умнай, назвав цифру по тем обстоятельствам, связанным с прошедшим страшным пожаром, надо сказать, немалую… С помощью, конечно, Киева и вооружились, и доспехи заимели, да многое и сами успели выковать - днями и ночами стучали в кузнях молоты по наковальням и пылали горновые огни.
Получив похвалу из уст старшего князя, воевода и старейшина
[286] В древней Руси мизинцами называли младших в семье сыновей и братьев.
– Ладно, вопрос с Фаррой решили… Будем казнить его, как только хазары попадутся в ловушки… А тебе, брат, сие должно пойти в назидание. Впрочем, сколько уже было подобного, да впрок не идёт!
– вскипел Аскольд и грохнул кулаком по столешнице.
Все вздрогнули и разом подумали: «Стерпит ли Дир?» На всякий случай дружинник Дира Еруслан и Аскольда - Ладомир вскочили и схватились за рукояти мечей… Заметив решительные действия старших над дружинами, Дир махнул рукой Еруслану: мол, сядь… И Аскольд указал своему на место. Воеводы облегчённо вздохнули - слава Перуну, обошлось…
– Светозар, говори!
– Обращение Аскольда к боилу было столь неожиданным, что воевода сразу не смог собраться с мыслями и чётко доложить о том, что видел, что слышал и о чём доносили дозоры.
Встал с лавки, комкая шапку с бобровой оторочкой. Всем он показался сильно поникшим, с глубокими морщинами на лбу и возле носа. Откашлявшись, начал глухим голосом:
– Я недавно похоронил сына… Двое сторожевых выхватили его раненого из схватки с хазарами и привезли на границу… Но он не выжил… Умер… - У воеводы от слез заблестели глаза; слишком большое горе навалилось на человека и мигом состарило. Тяжело… Невыносимо…
Понимая состояние соратника, Вышата наклонился к Аскольду и предложил:
– Позовём Милонега… Трудно говорить Светозару…
– Сядь, воевода… Мы сочувствуем тебе… Знали твоего сына, как храброго воина, никогда не жалевшего трудов праведных для пользы Руси Киевской… Таким он и останется в нашей памяти.
Вошёл Милонег. На нём был кафтан, лицо открытое, спокойное, кончики светлых усов спускались ниже прямых заострённых скул.
– Князья и боилы! Когда мы с семьями двигались от порубежья, я всё время возглавлял разведывательный отряд; мы видели, как хазары под медным царским знаменем переправлялись через днепровские пороги…
– Дня три-четыре, и жди их под стенами Киева… - произнёс Вышата.
– А дел по отражению приступа ещё много. Мои люди следят за продвижением войска кагана, он скоро станет тоже у порогов переправляться… У него значительно меньше сил, чем у Ефраима.
– А не ударить ли нам по Завулону, пока он не соединился с царём?
– предложил Дир.
– Там, у порогов, и засаду устроить…
– Хорошо бы, - подал голос за своего господина Еруслан.
Но это предложение не поддержали - слишком большой риск, да незамеченными вооружённых людей мимо хазар Ефраима теперь не проведёшь.
– Вышата, сколько лодей тебя наготове? спросил Аскольд.
– Около
– Сумеем ли до того, как Днепр закуётся в лёд, переправить на них воев в тыл хазарам?
– Подойдёт Ефраим, и токмо примкнёт к нему Завулон, тогда и погрузим на учаны оружие и доспехи, а следом на лодьях отправим воев. Можем забрать их больше пяти тысяч.
– Ратибор, вот твои пусть и идут с Вышатой. А в местечке Родень расположитесь. И сможете там довооружиться…
– Значит, снимаешь с сего городка запрет [287] ?..
[287] На месте слияния Роси и Днепра стоял тогда священный городок Родень. В него по княжескому указу чужаков не допускали, чтобы не выведали секрет прочности оружия, которое здесь ковали.
– Снимаю… Там, где Днепр полнится Росью, станете ждать приказа. Как только хазары начнут брать приступом Киев, вы им в спину ударите.
– Вороги же увидят на реках передвижения… - робко высказал своё сомнение Ладомир.
– Пусть видят… Это не то, чтобы пойти к порогам посуху, как мой брат предлагал, где хазары напали бы, а тут они, безлодейные, на воде сделать ничего не смогут… - заключил Аскольд.
– Теперь пора по местам расходиться. Будем ждать появления войска хазарского царя, а затем и кагана… И с работой управляться!
Получив повеление Аскольда о том, что их войско пойдёт с Вышатой по реке на лодьях, Ратибор и Умнай разместили его поближе к вымолам, на Подоле, где рядом с Велесом на берегу Почайны поставили и своего бога Леда, которого привезли с собой, так как в пантеоне киевских богов его не было… Хотя издревле поляне почитали Леда, но потом как-то забыли, а помнили его лишь жители тёмных дубрав.
Теперь же некоторые из них, немного знающие корабельное дело, помогали людям Вышаты готовить лодьи к отплытию: конопатили, обшивали, красили борта, смолили днища, сучили канаты, латали паруса, меняли весла, которые пришли в негодность во время похода на Византию.
Марко, повзрослевший, ставший степеннее, чем прежде, уже командовал на полном серьёзе - за нерадивость или ещё какие-нибудь промахи нещадно наказывал. Под его «горячую руку» попал недавно и Никита: смейся - не смейся, а наложил племяш на дядю наказание ночной работой, и будь добр - выполни её… Вот так!
Конечно же, неизгладимое впечатление произвела на Марко и Никиту встреча с друзьями - Доброславом, Селяном и Лагиром; последний на вымоле уже имел красивый просторный дом, и жена его Живана родила ещё дочку. Алан и позвал их всех на свой праздник, а Никиту выбрали на нём тем человеком, который бы повесил на маленькую шейку новорождённой костяную подвеску-ложечку… Этим он как бы от имени присутствующих пожелал девочке в дальнейшей её жизни благосостояние и достаток… Ручка ложечки украшена искусно вырезанным орнаментом в виде плетёнки и напоминает чешуйчатый хвост какого-то чудища [288] . Какого?.. Отец девочки, Лагир, которому по наследству досталась от мамы сия подвеска, и сам не знает. А у полян и алан существовал одинаковый обычай вешать новорождённым подвески. Ах жаль, что не дожила до сего радостного дня бабка Млава!..
[288] Точно такую подвеску нашли археологи в детском захоронении на Старокиевской горе. В Киевском историческом музее хранятся две бронзовые подвески-ложечки из раскопок в Киевской области.