Наши нравы
Шрифт:
Савва Лукич вырвал из рук протянутый конверт, вошел в кабинет и, разорвав конверт, прочитал записку, в которой были написаны следующие строки:
«Наше дело погибло. Хрисашка получил дорогу!»
Леонтьев, казалось, не понимал, что читает. У него помутилось в глазах; голова кружилась. Прошла секунда. Он заметался как бешеный по кабинету.
— Они меня зарезали! — зарычал он как зверь.
Когда лакей заглянул в кабинет, то Савва Лукич сидел на
«Нет, этому не бывать!» — вскочил он как ужаленный и вышел на улицу. Рысак дожидался его.
— В департамент!
Там воротилы не было, только что ушел.
— В Офицерскую! Да что есть духу!
Рысак помчался. Савва рассеянно глядел кругом и, казалось, ничего не видал. Мимо промчалась коляска, но он видел, кто в ней, отлично видел Хрисашку, пославшего ему поклон.
— Подлец! — прохрипел Леонтьев.
Он поднялся во второй этаж.
— Дома?
— Дома-с! Пожалуйте.
Егор Фомич встретил Савву Лукича с постной миной.
— Что это значит?
Он ничего не понимает. Еще вчера министр говорил, что концессия будет отдана Леонтьеву, а сегодня совет вдруг решил иначе.
— Но ведь большинство за нас. Зачем же деньги мы побросали?
В ответ Егор Фомич начал длинный рассказ об интриге, которую вел Хрисашка. Он советовал Савве Лукичу съездить завтра к министру.
Савва упал духом. Никто не знал силы удара, полученного так внезапно. «Как это случилось?.. Тут что-нибудь неладно. Уж не продал ли меня этот самый Егор Фомич Хрисашке так же, как прежде продал самого Хрисашку».
— Ты говоришь, к министру? — переспросил Савва.
— Ну да, поезжайте… Еще, быть может…
— Послушай…. Я не пожалею пятисот тысяч, если бы…
— Полноте, Савва Лукич, — успокоивал его Егор Фомич. — Теперь наша песня спета… На днях будет доклад.
— Эх вы, приятели! — прорычал Савва, уходя вон.
Ему было душно на воздухе. Дождь хлестал в лицо, но он этого не замечал.
— Куда прикажете?
Куда ехать? Уж поздно. Огни мелькают на улицах. Куда ехать? На него напала тоска. Ему вдруг захотелось услышать от кого-нибудь слово ласки и участия.
«Разве к Дуне поехать?»
Но мысль о муже, о Борисе Сергеевиче, остановила его. «Он, верно, уже знает. Он, верно, слышал, что я теперь не прежний Савва… И куда это все пошло прахом? Как, когда?» Он теперь не мог сообразить. Миллион был еще несколько времени тому назад, а теперь?.. Линия вышла.
Он вспомнил о Валентине. Голубушка последние дни так была ласкова и внимательна; она говорила о своей любви.
— Пошел к Трамбецкой!
Он все ей расскажет… Он признается ей в своем разорении. Она поймет его.
Рысак остановился у крыльца. Он выскочил из дрожек
Валентина сидела одна в маленькой гостиной. Савве показалось, что кто-то скользнул в дверь. «Верно, Аннушка!» Он приблизился к Валентине и опустился рядом с «прелестной малюткой».
— Что с вами?.. Вы совсем расстроены!
— Я разорен… Валентина. Подлецы меня разорили… — И он опустил голову.
Валентина молчала. Савва поднял голову и встретил безучастный взгляд «прелестной малютки». Этот взгляд сказал ему все. Леонтьев тихо поднялся и, горько усмехаясь, шепнул:
— Баба, баба! Зачем ты лукавила? Ты деньги мои любила?
Она надула губки. Он расстроен и не знает, что говорит.
— Чай, и обманывала. С другими шаталась?..
— Савва Лукич! Послушайте, это, наконец, чересчур…
— Что ж смолкла? Говори!..
Валентина не отвечала. Савва пожирал глазами маленькое создание и проговорил:
— Я испытать только… Я все наврал. Я богат… Я озолочу тебя… Скажи только, что я люб тебе, что ты не обманывала меня?..
Что такое с этим мужиком? Валентина не знала, как быть? Сегодня он такой странный. Она обдумывала, как бы отделаться от него, а он ждал ответа.
— Я вас никогда не обманывала! — наконец отвечала она, невольно бросая быстрый взгляд на двери будуара.
Мужик поймал этот взгляд, и ревность охватила все его существо. Он вспомнил о мелькнувшей фигуре, быстро отворил двери и остановился. Красивый молодой человек поспешно юркнул из спальни. Савва медленно подошел к Валентине.
— Кто это был? — задыхаясь, спросил он.
— Знакомый…
— Зачем же он убежал?..
— Вольно вам ревновать…
— Послушай, Валентина… Не ври. Это полюбовник был?
— А если бы и так… Какое вам дело… Я, кажется, свободна и прошу вас больше не бывать у меня!
— Ах ты, тварь! — вдруг зарычал Савва.
При виде зверя с налитыми кровью глазами и раздувающимися ноздрями Валентина быстро выбежала из комнаты и стала звать людей.
Словно раненый зверь выбежал он из квартиры, оглашая ее ругательствами.
Он велел кучеру ехать домой. Какая подлая, эта маленькая тварь, и как она хороша!.. Нет денег, — и она сейчас же выгнала. То-то в неделю она сто тысяч выманила… Ах, Савва, Савва, какой ты дурак!
Тяжело было на душе у Саввы; злоба душила его. Неужели счастие так-таки отвернулось от него… «Нет… не дамся я так, еще мы посмотрим…» Но чего смотреть? Сегодня уже все узнали, что он не получил концессии, и завтра все станут требовать уплаты. Приедет Кривский… Что он скажет ему?..
Когда он вошел в комнату матери и рассказал, что он разорен, то старуха тихо перекрестилась и промолвила:
— Моли бога, Савва, что господь послал тебе милость.
— Матушка… да ведь я теперь нищий… Теперь как на меня смотреть-то будут… Как я взгляну вокруг… Какая милость?