Наши уже не придут 6
Шрифт:
Глава двенадцатая
Благородный риск
*26 августа 1940 года*
— Держать не ниже семи с половиной тысяч! — выкрикнул майор Волков. — Любой ценой, сука!
Егор почти
Теперь, когда бомбардировщик снизился до 9000, истребители оживились, ведь их двигатели на этой высоте работают гораздо лучше. Они стали быстрее и манёвреннее, а Пе-11, наоборот, замедлился и начал терять высоту.
— Есть, твою мать!!! — радостно выкрикнул стрелок с верхней турели.
Богомолов отвёл глаза на доли секунды, посмотрел на жертву 30-миллиметровой автопушки и вернулся к прицеливанию.
Подбитый Мессершмитт лишился левого крыла, загорелся и полетел на встречу с землёй, крутя, при этом, повторяющийся пируэт.
«Да попади ты, сука!!!» — подумал выпучивший глаза Егор.
Трассеры никак не желали совмещаться с целью, но, наконец, совместились — минимум пять-шесть пуль попало в двигатель, а ещё пара-тройка в фонарь. «Худой» отвернул и помчался прямо в землю. Готов.
— Ха-ха!!! — порадовался за Богомолова стрелок сверху.
— Правый бортовой ранен! — сообщил штурман.
— Займи его место! — приказал майор Волков.
Егор вновь открыл огонь — ещё один Мессершмитт пошёл на заход.
Враг выделил для добивания четыре истребителя, но теперь их два, а это значит, что шансы бомбардировщика незначительно возросли.
За штурвалом нового «худого» был очень осторожный пилот, который не стал играть с Егором в азартные игры и дал короткую очередь, а затем отвернул.
Попал он куда-то в левое крыло, но сообщений от бортмеханика не поступило, поэтому можно сказать, что отделались без последствий.
— Двенадцать часов, верхняя полусфера! — предупредил стрелок из турели с автопушкой.
Орудие загрохотало, а Богомолов задрал стволы, чтобы поддержать его огнём. Но угла вертикальной наводки не хватило, поэтому попасть по новому противнику не представлялось возможным…
«Худой» шёл рискованно, нацелился поразить кабину, но тут засверкали толстые трассеры снарядов БЗТ (1) и ОФЗТ, (2) поэтому немец начал уклонение.
«Ой, зря…» — слабо улыбнулся Егор, когда увидел, куда именно начал уклоняться вражеский пилот.
Богомолов зажал гашетку и полоснул немца практически гарантированно смертельной очередью. Правда, непонятно было, попал ли он в кабину, но «худой» ушёл в штопор, из которого так и не выбрался.
«Три!» — подумал Егор. — «Целых три! И мы ещё живы!»
Оставшийся Мессершмитт сразу же бросил недобитка — решил, что игра не стоит свеч.
Он удалился и начал набор высоты, чтобы попытать счастья с истребителями сопровождения
— Уходит! — сообщил стрелок верхней пулемётной турели.
— Выпутались! — сказал майор Волков. — Бортмеханик, что у нас с двигателями?
— Новых повреждений нет, но топливо течёт! — ответил старшина Бернацкий. — Утечка из дополнительных баков!
— Сколько потеряли?! — обеспокоился командир экипажа.
— От 300 до 500 литров! — ответил бортмеханик.
— Сука, плохо, твою мать! — воскликнул майор. — До Лодзи дотянем?
— Повезёт, если дотянем до линии фронта, — сказал на это старшина.
— Штурман, сколько нам лететь? — спросил Волков.
— Час пятнадцать — до линии фронта, — ответил Теодоряну.
— Ладно, попробуем дотянуть, — вздохнул командир экипажа. — Как немцы отцепятся, сбрасываем всё лишнее!
То, что пробит дополнительный бак — это плохо, но то, что ничего не загорелось — это хорошо. Встроенная система пожаротушения работает очень плохо, так как её разработали вместе с самолётом и это первая встроенная система пожаротушения в истории авиации. Тушит она ненадёжно и уже были случаи, когда самолёт сгорал даже после её срабатывания.
«Когда как — раз на раз не приходится», — подумал Богомолов.
Немцам стало не до бомбардировщиков, так как прибыла вторая эскадрилья сопровождения. Она сразу же вступила в бой, но немцы решили, что на сегодня хватит и пора домой.
Тем не менее, один Мессершмитт был сбит и оставил после себя чёрный дымный след.
Бомбардировочная эскадрилья летела выше и впереди — она удалялась всё дальше…
Бомбардировщик дребезжал металлом и чувствовалось, что ему сегодня крепко досталось. Но они ещё живы и летят, а это было хорошим знаком.
— Что со стрелком? — спросил командир экипажа.
— Ранение в живот, — ответил штурман. — Осколок, судя по всему, не проник — пластина удержала. Жить будет!
Это очень частое ранение среди лётного состава. Крупный осколок врезается в пластину, гнёт её и загоняет в плоть, но сам не проходит.
Когда небо полностью очистилось от вражеского присутствия, начался сброс всего, что только можно.
Сиденья были демонтированы и выброшены в бомбовый отсек, створки бомбового отсека тоже были отсоединены и улетели в неизвестность, за ними боеприпасы к пулемётам, а затем была отсоединена шаровая турель, сразу после того, как из неё вылез стрелок.
Кормовую пушку тоже отсоединили и вышвырнули за борт, как и боеприпасы к ней.
Оставили только верхнюю и нижнюю пушечные турели, на случай, если немцы не забыли о недобитке…
Впрочем, рядом летело звено истребителей сопровождения, выделенных для поддержки, так что врага будет, кому и чем встретить.
Облегчение бомбардировщика должно выиграть хотя бы пару десятков километров. Возможно, критические пару десятков.
— Что по топливу?! — спросил майор Волков спустя примерно час с лишним напряжённого полёта.