Наследие Санторо
Шрифт:
— А знаешь, о чём жалею я?! Я жалею о том, что люблю садиста, убийцу и бесчувственную тварь! Что я люблю тебя! Потому что сейчас я ненавижу тебя! — согнувшись пополам из последних сил взревела Аделина, в конец порвав голосовые связки, последние слова вырвались хрипом, и Санторо зашлась кашлем.
Внутри Занзаса что-то ёкнуло, словно небольшой прорвавшийся перочинный ножик, что кольнул и тут же исчез. Почти незначительный, но пугающий порыв подойти, ударить ещё раз, а потом обнять, чтобы перестала реветь и кричать, согнувшись в три погибели. Но вместо этого Занзас вышел, заперев дверь. Из-за лестницы вышел Скуало, приблизившись к двери, он сощурил глаза, удивленно переводя взгляд на босса.
— Чёртов босс, какого хрена
— Не важно, где. Сообщи Вонголе, что Франческо Гвидо мёртв.
— Мёртв? Врой, это как?
— А как обычно подыхают? Поскользнулся на скале и упал в пропасть.
— А наследие?
— С наследием будем разбираться позже. Но если женщина не врёт, то мы его проебали.
Занзас направлялся в кабинет, где не будет слышно криков проклинающей его Аделины, где можно забыться с бутылкой до завтрашнего дня. Скуало лишними вопросами не забрасывал, оставив все колкие комментарии при себе.
— Да, и ещё, — Босс остановился, дотронувшись до ожога на руке. — Нужно будет отвезти женщину к врачу, сделать узи и рентген.
— Это ещё зачем?
— Если я приказал, значит надо.
Скуало долгим мучительным взглядом смотрел прямо в глаза, он знал, когда босс недоговаривал, ситуация явно была критическая и выбившая из колеи настолько, что Занзас даже не пытался отделаться от него привычными способами.
— Ладно, поговорю с Шамалом, чтоб сделать всё по-тихому.
Занзас никогда не чувствовал угрызения совести. Даже не считал достойным запоминать лица и имена убитого им никчемного мусора. И Франческо Гвидо не был исключением. Занзас убил его без зазрения совести, одним из самых подлых способов — его единственной слабостью в виде родной сестры. Ударив по чувствам, Занзас смог победить. Но в ответ получил такой же удар от Санторо. В глазах всё ещё стояло вспыхнувшее пламя ярости. Он бы мог списать на обман зрения, но ожог на руке говорил обратное. А что куда важнее — вчерашнее видение, или что это чёрт возьми было. Теперь Занзас отбросил вариант с иллюзией клоуна, ему ни к чему было выманивать его, а, значит, Скариани видел действительно Санторо. Она сказала правильное местонахождение. Сказала, что внутри неё ждут два сюрприза, отчего внутри всё холодело ещё сильнее. Но он решил ни о чем не думать, пока не получит отчет от врача с заключением. Некое поместье, если она сбежит, и покушение семнадцатого июня. Скариани явно перебрал с алкоголем, потому что он даже записал все по проговоренному порядку на бумаге. Почему и нет? Базука десятилетия же существует, почему не быть некоей машине времени, в которой Санторо вернулась в прошлое? Вот только почему именно в этот момент, а не намного раньше, чтобы предотвратить похищение? Занзас ответил на собственный вопрос разбитой о стену бутылкой.
Ночь стояла неприятной тишиной в замке — такой, что Скариани слышал собственные шаги, из-за чего проклинал себя ещё сильнее. Ведь стоял у дверей Санторо, нетерпеливо поворачивая ключ. В комнате её не было, уже подумав, не вены ли себе она порезала, Занзас нашёл её лежащей обнаженной на коврике возле ванны. Запаниковав, босс упал рядом, первым же делом проверив вены. Целые и невредимые. На душе сразу отлегло, но осталось неприятное послевкусие от мысли, что его с какой-то стати должно заботить её состояние. Сорвав полотенце с крючка, он замотал её продрогшее тело и поднял на руки, вернувшись в комнату.
Ледяная и продрогшая Аделина инстинктивно прижалась ближе, сжав руки в кулачки. С ношей на руках Занзас сел на кровать, прижав Аделину к плечу, смотря на осунувшееся изможденное лицо и проведя пальцами по влажной щеке.
Пускай он этого не высказывал и не показывал, но вопреки своим словам он почти что чуточку уважал её за то, что не ломалась из-за всей хуеты, происходящей вокруг. А наоборот, как бы с каждым днём становилась лучше и сильнее. Упрямо не сгибаясь, а скорее подстраиваясь под нужную
В то, что она его любит, Занзас верил с трудом, изначально считая, что Аделина должна его ненавидеть едва ли не с самого начала. Но, видимо, хоть в чём-то Франческо оказался прав, и женщина выросла с перевернутыми понятиями о жизни, путая тёмное со светлым, плохое с хорошим, а любовь — с тиранией. А впрочем, не так ли, как и все они?
Последний раз проведя по ещё не высохшим красным прядям и пальцами щекоча щеку, Занзас опустил её на кровать, дотронувшись до слегка выпуклого живота, едва прочертившегося, и одернул руку, будто ожегся. Нет, он не будет думать об этом сейчас. И укрыв тяжелым одеялом, покинул комнату, заперев в личной клетке.
Аделина сотрясалась в рвотных судорогах, обессиленно держась за бачок унитаза. Её рвало пустой желчью, слезы перемешались со слизью, а Санторо судорожно пыталась отмыться и оттереться полчаса под душем, расцарапывая кожу ногтями, ей было тошно от самой себя. Полностью обнаженная, она упала на коврик с ванной, хаотично приглаживая мокрые волосы к лицу. Настолько изможденная, она потеряла сознание прямо в ванной комнате, проспав несколько часов, а проснулась в глубокую ночь с ужасной головной болью, продрогшая уже в постели, которую так и не научилась называть своей. С пустой головой она повернула голову, смотря в окно, закрывающее ночной лес.
Её разорвали в клочья и, собрав ошметки, кинули в один бултыхающийся мешок. Мешок, который скручивало и корёжило. Пролежав без сна ещё несколько часов, Лина принялась метаться по комнате и собирать все имеющиеся у неё личные вещи. На кровати лежали карты, кольцо Ада брата, украденное наследие из стола Франческо, сломанные часы, визитка Реборна, пара сережек, да шмотье — гениальный набор для чемоданчика. Надев толстовку и единственные спортивные штаны для бега и кроссовки, Аделина спрятала в кармане карты, часы и кольцо. Визитку Реборна она держала так долго, что поджатые ноги затекли и одеревенели.
«Звони в любое время дня и ночи при экстренной ситуации». Ситуации, за грани нормального во всех извращенных пониманиях. Аделина уже готова была позвонить и выплакать всю боль, моля немедленно её забрать. Но чем, по сути, отличается Вонгола от Варии? Да ничем, Вария — часть Вонголы. И как бы избито это ни звучало, хрен редьки не слаще, долго считывая номер и адрес, Аделина разорвала визитку на мелкие кусочки. У окна, она последний раз проверила вещи в кармане и, открыв створку, забралась на подоконник, спрыгнув на прилагающуюся крышу следующего этажа, скатившись по ней на трубе, зацепившись за выступ, спрыгнула на балкончик, и пробралась в одну из комнат, выйдя на цыпочках. Она оказалась на втором этаже. В замке царила полутьма, освещаемая редкими лампами. Аделина перемещалась как ни в чем не бывало, уверенно идя к своей цели. В дверь она постучало тихо, чтобы не разбудить кого не нужного. По ту сторону отозвался совсем не заспанный, но недовольный поздним визитом голос.
Аделина юркнула в комнату, чей хозяин Мармон сидел за столом, стуча по клавишам ноутбука. Рядом сидела лягушка Фантазма, надувая скользкий живот.
— Санторо? — искренне удивился иллюзионист, отвлекаясь от работы. — Ты что тут забыла? Я слышал, босс тебя запер. Смерти моей хочешь? Вали в комнату, или я тебя силком отправлю! — И для пущей важности вернулся к работе, пока Фантазма выплюнула жалящий язык.
Ни слова не говоря, Аделина упрямо прошла к Асперу, вытянув руку. Затянувшееся молчание с присутствующей дамочкой, которой ни в коем случае не должно быть не только в его спальне, но и в любой другой, кроме её, в комнате начинало щекотать нервы.