Наследие Санторо

Скариани Аделина

Осколочный дождь разбился о широкую спину, оставив пятно на грубой материи куртки. На мгновение в глубине её еще детской души ей стало смешно, но смех, как правило, приносит за собой слёзы, и часто — горькие. Занзас остановился, и она готова была поклясться, что воздух стал тяжелее, словно невидимая чиркнувшая спичка наполнила пространство прозрачным пламенем.

Санторо прижала ладони к губам, поняв, что натворила, и замотав головой, молебно запричитала:

— Простите! Простите! Я не хотела, это всё мои руки! Вы же сами сказали, что стрессовая ситуация может помочь…

Скариани обернулся, и Санторо замолчала, сделав шаг назад.

— Стрессовая

ситуация, говоришь? — шрамы расползались по лицу словно тени. Ничто не выдавало в нём гнев, кроме знаменитых отметин. И потемневших глаз, наполнившихся кровью. — Я покажу тебе, что такое настоящий стресс.

Лина отскочила в сторону, вприпрыжку перепрыгнув через журнальный столик, и кинулась через сквозную арку в следующую комнату. Пламя ярости ударило по той же стене, что и час назад, будто уже в давно намеченную мишень для игр. Лина перекатилась через диван и попыталась проскочить на выход, но Занзас перехватил её за шкирку и опрокинул на со звоном развалившийся под её весом столик. Осколки лизнули острыми язычками. Лина едва увернулась от сапога, метившего явно в её черепушку, будто она — настоящее насекомое. Схватив осколки, Санторо швырнула их в лицо мужчины, Занзас, не ожидая, что та вообще сможет проявить хоть какое-то сопротивление, увернулся от атаки. И этого хватило, чтобы вскочить и кинуться на выход. Санторо бежала по лестнице, продумывая варианты спасения: в её комнате он убьет её, искать помощи у офицеров — они скорее придержат её, чтобы боссу было удобнее целиться. Странно, но вопреки плачевности ситуации, Лина ощутила всплеск затуманившего рассудок адреналина, странное возбуждение вперемешку с предвкушением. Будто она скользила на лезвии, играя со смертью, и это будоражило. Очередной удар пламени прошёлся над головой, но Санторо успела плюхнуться животом на ступени.

Занзас не бежал, просто быстро поднимался, зная, что бежать ей всё равно некуда, и, хрустнув костяшками пальцев, остановился, наблюдая, как Лина мчится по лестнице выше — на крышу.

— Думаешь, самоубийство будет лучше, мусор? Хотя, может, хоть в этом я с тобой соглашусь.

Лина выбралась на крышу, сама не понимая, почему выбрала именно это место. Но ночной ветер успокоил. Загнав саму себя в тупик, Лина обернулась, и в это мгновение Занзас схватил её за горло, оторвав от земли.

— Простите меня, — хрип жалкий, хрустящий, словно ломающий кости.

А Занзас, наигранно взметнув бровями, приблизил её к себе.

— Я тебя плохо слышу, мусор, может, повторишь?

Может, в другой ситуации, если бы он не душил её на краю крыши на расстоянии пятнадцати метров от земли, Лина смогла бы назвать этот момент романтичным — полная луна, глумящееся эхо ветра, жар его тела и взгляд, будто прожигающий изнутри. Но сейчас найдя в себе последние силы, Лина лишь улыбнулась и прошептала то, чего Занзас ожидал меньше всего.

— Отпусти меня.

Послышалось? Или она сама просит отпустить её? Видимо, стресс на неё повлиял и убил последние остатки рассудка. А Санторо самодовольно ухмыляясь, пытаясь разжать его пальцы, болтая ногами, чтоб сорваться вниз, сладко прохрипела:

— Давай, Занзас, отпусти меня, и Вонгола тебе всю плешь проест за изнасилование и убийство единственной Санторо. Ради этого стоит умереть, хотя бы тебе на зло.

— Думаешь, взять меня на слабо? — шрамы медленно отступали назад, но Занзас даже не заметил, что гнев отступал словно отлив.

Носком туфель Лина зацепила выступ, затем вторым, она стояла невесомо на носочках, пока Скариани опустил её, всё ещё сжимая

бьющуюся жизнь в её проступающих венках на шее, но так, чтобы их глаза находились на одном уровне.

— Или быть может, ты тешить себя мыслью, что я стал к тебе как-то по-особенному или лучше относиться из-за того, что выебал тебя?

— Нет, не тешу, потому что вы не умеете любить других, и себя любить не даете. Вы — сердечный импотент, который не умеет выражать свои эмоции никак, кроме избиения и изнасилований. Как вы только терпите себя самого?

— Ха. — Не то вздох, не то смешок непроизвольно вырвался из груди мужчины. Он поставил Санторо на выступ крыши, на мгновение разжав пальцы и подарив призрачное ощущение свободы, чтобы широким вдохом груди она захватила последний глоток, перед тем как его пальцы с ещё большей жестокостью сомкнутся, продавливая внутрь, и не сорвут с края крыши, толчком сбросив вниз.

Лина ощутила лишь, как ноги оторвались и качнулись на ветру — словно бесполезные ветки. А после падала, падала вниз, подальше от тёмно-пустого неба, на фоне которого вспыхнуло жёлтое, словно молния, свечение. Только этот пламенный всполох упал вниз быстрее неё. Лина вскрикнула при приземлении больше рефлекторно, ожидая услышать хруст костей, а далее — предсмертную боль. Но внизу копошилось нечто живое и тёплое. Она перевалилась на бок, упав наконец-то на холодный газон. Знакомое рычание заставило подскочить и вновь упасть — всё-таки страх подкосил её, и Санторо была не в состоянии даже подняться. Лигр Занзаса толкнулся в её сторону мордой, обнажив пасть, Лина зажмурилась и отвернулась, внутри всё похолодело от ужаса. Так вот какую он выбрал для неё смерть. Быть загрызенной, видимо, намного больнее, чем переломать кости от падения с крыши.

Но лигр сомкнул пасть на кофте, потащив за собой, будто пойманную дичь. Волоча за собой, Бестер кое-как заставил её тушку переползти к себе на хребет, после чего с важно-гордым видом направился в замок.

В прострационном состоянии, все так же верхом на лигре, Санторо была сброшена в пункте назначения. Упав щекой на ворсистый ковер, она едва не чихнула, и сжав жёсткие ворсинки, чуть приподнялась, пытаясь понять, где оказалась. Она лежала у ног Занзаса, что за время их не оперативного передвижения, уже расслабленно сидел в кресле, больше напоминающем трон, у камина, рядом с которым расположился Бестер, лениво развалившись во весь рост.

Сконфуженно, неуютно чувствуя себя в одних из покоев босса, Лина присела на колени. В одной руке Скариани застыл бокал, другой он задумчиво очерчивал подбородок и щёку, не отрывая взгляда от Санторо. Изучая так, будто впервые увидел. Сидя перед ним на коленях, она выглядела скорее выбитой из колеи, чем покорной или напуганной. Озиралась по комнате, явно ища выход. А после подняла на него непонимающий взгляд, вовсе не кричащий: «Я же говорила, что ты меня не убьёшь!», а скореевопрошающий: «Зачем ты меня сюда притащил?».

— Прошу прощения за то, что наговорила на крыше, — она извинилась искренне, но если раньше она просила прощения, скуля, то сейчас произнесла ровно и спокойно. — И за конфуз с бутылкой.

В конце концов, он не дал ей умереть, значит, она ошибалась, человечность в нём все же осталась. Пускай он и искусно прячет её. Хотя с другой стороны это мог быть голос разума, ведь как-никак, а её смерть принесла бы проблемы.

— Я знаю, что наследие мы пока что не нашли. И я ещё никого не убила, чтобы заслужить ваше уважение, чтобы получить ответы на свои вопросы. Но карты. Карты-то вы можете мне отдать?