Наследие Санторо

Скариани Аделина

— Что это? — голос босса был словно нож, режущий по венам.

Лина обернулась к столу, где лежали карты, и растерянно ответила охрипшим голосом:

— Карты.

— Откуда они у тебя?

Напрочь забыв, что карты, по сути дела, выкинули по приказу босса, она честно ответила:

— Нашла в Риме на рынке. Девочка их выронила, я украла…

— Я тебя правильно понял, карты, которые я приказал выбросить? Не так ли, Мармон?

Аспер поёжился, и поднявшись, возмущённо зароптал:

— Босс, женщина врёт, я лично тогда выкинул карты!

— Если под выкинуть ты подразумеваешь бросить их мне на тумбу, то тогда да, ты их выкинул! — в

свою защиту вспылила Санторо, тоже подорвавшись из-за стола.

Мармон задохнулся от подобного дерзкого заявления в возмущённом молчании, нервная дрожь прокатилась по телу иллюзиониста. Босс с размаху отшвырнул стул Санторо в сторону, заставив тем самым подскочить даже Бела, отпрыгнувшего в сторону от греха подальше. Аделина отскочила, попятившись назад от надвигающегося Занзаса.

— Босс, выкинул я их! Я что, идиот, чтоб ослушаться вашего указания? Разбирайтесь с этой недоделанной цыганкой!

— Да какая разница, что вам эти карты сделали плохого?! Ничего ведь страшного за всё время не произошло! — Аделина заставила себя остановиться, попытавшись прихватить карты, но те лежали слишком далеко. — Или вам доставляет удовольствие вместе с Вонголой отбирать у меня всё дорогое? Так решили меня и последнего развлечения лишить в придачу ко всему!

Не учла она одно — вспыхнувшее пламя ярости в руке босса, что мерцало всё это время во внутреннем, таившемся за оковами радужки глаз огне. Наверное, именно так смерть и приходит, неожиданно, не давая возможности осознать, что произошло. Одним пренебрежительным жестом руки человека, которого она всё это время искусно старалась избегать, боясь собственных мыслей, ведь он занял в них слишком много места. А сейчас выпущенный им сгусток ненависти, которая будто тоже копилась всё это время с инцидента в мотеле, нёсся на неё вовсе не из-за карт, а так просто причина подвернулась. Санторо не успела отпрыгнуть, даже закричать. Лишь инстинктивно вытянула руки, прорычав. Поток ярости захлестнул ею саму за несправедливость, по которой она должна умереть — ведь в мотеле она видела и делала то, чего не должна была никогда. Удар отбросил её назад, давя ею в стену, заставляя хрустеть кости и сжимать зубы от давления. Но она не ощущала огня. Будто она просто стояла рядом с костром, жар доносился со стороны, в то время как руки окутало теплом, больше напоминающим поток обнявшего ветра.

Санторо не понимающе открыла глаза, а вместо пожирающей её плоть смерти встретилась с выстроившейся стеной гадальных карт, окутанных фиолетовым свечением. Её руки едва касались щита, она не понимала, откуда идёт свечение: из карт в её руке или из её рук в карты. По бокам от неё било пламя ярости, оставляющее черные прогалины на стене. Как только горячий поток отступил, Лина рухнула и карточная стена тоже, словно треснувшее стекло. Аделина осела на колени на карточные осколки — огорошенная, разбитая и ничего не понимающая.

Так же, как и присутствующие. Стол разнесло к чертям от ударной волны, Бельфегор успел отскочить к стене, и открыв рот, смотрел в её сторону. Спасший пару счетов, на кончиках которых еще дотлевал укусивший огонь, Мармон нервно кусал губу. Но больший шок читался в глазах Занзаса, стоя с вытянутой рукой, он не шевелился, лишь сжал кулак и перевёл взгляд на лежащие у ног Санторо карты.

В развороченную комнату вбежал Скуало, разрушенная мебель новостью для штаб-квартиры уже давно не была, однако подозрительно резко-затихшая обстановка пугала куда больше.

— Какого хрена здесь произошло?

— Патлатый, собери

карты и занеси ко мне в кабинет немедленно, — приказал Босс, покинув «место преступления».

Суперби влетел в кабинет босса через несколько минут, бросив карты на стол, и разведя руками, прорычал, намекая, что терпение не его конек:

— И? Решил на удачу погадать, чёртов босс?

— Она не иллюзионист, — Занзас подтянул колоду карт, недовольно цокнув языком.

— Не понял.

— Санторо, наша версия, что она иллюзионист отпадает, женщина обладает пламенем Облака.

— Стоп, в её досье ни о каком пламени Облака не говорилось, и как ты это проверил?

— Запустил в неё немного пламени ярости. Она выставила щит из карт, соединив их пламенем Облака.

— Что ты сделал? — взревел Суперби, вытаращив глаза. — Врой, немного пламени бы не расхерачило половину комнаты. И как бы ты объяснял Саваде её обгоревший труп? Баловался пламенем, Санторо мимо проходила, споткнулась и упала в моё пламя?

— Ты только что сам всё прекрасно объяснил.

Скуало тяжко вздохнул, устало прикрыв лицо. Спорить с боссом о моральной стороне поступков и последствиях смерти единственной Санторо, оставленной под их опеку и ответственность, — дело бесполезное.

— Приведи её ко мне, — Занзас отбросил карты, эфемерная улыбка дрогнула на губах, что не утаилось от Капитана, прекрасно знавшего, что ничего хорошего за ней не кроется.

— Решил всё-таки воплотить моё «объяснение» в реальность?

— Десять минут назад не померла же, и сейчас не помрёт.

Скуало лишь покачал головой и вылетел из кабинета выполнять приказ.

Кроткий, лишённый уверенности стук в дверь. Дверь, интригующе проскрипев, пропустила Аделину, что с выражением удручённой скромности и склонив голову, подобно настоящей провинившейся слуге перед своим господином, застыла посреди комнаты, явно чтобы в случае форс-мажоров успеть выбежать из кабинета босса.

Занзас не намеревался переходить сразу к сцене с чтением лекций, прекрасно успев изучить за это время Санторо, он понял, что хуже всего на неё воздействует молчание, которое она принимает, как правило, за неуважение к себе, что сильно оскорбляет юную итальянку, в которой хоть и медленно, но просыпалось чувство гордости.

Хотя за представителя некогда набирающей силы семьи её трудно было принять, увидь он её на улице, принял бы за самую настоящую цыганку: пышная витиеватая юбка в пол, такая же аляпистая бесформенная кофта, круглые серьги и звенящие при каждом взмахе рук браслеты. Длинные кучеряшки не совсем привычного бордового цвета, который её совсем не портил, а скорее подчёркивал не совсем аристократические черты, лицо простое, но взгляд, который она не смогла долго прятать за полуопущенными ресницами, смотрел всегда прямо и дерзко, хотя сама она этого наверняка за собой не замечала. Аделина смотрела в сторону, теряя терпение, которое треснуло с ударившими по бокам руками и звонкой перекличкой браслетов.

— Да-да, я натворила что-то плохое, но не могли бы вы сказать, что именно? Потому что от вида несущегося на меня пламени ярости в голове моей до сих пор кавардак, застывший в ступоре!

— Что ты натворила? — праздно переспросил босс, лениво подобрав со стола принесённые Скуало карты. — Дай-ка подумаю, кажется нарушила собственные слова об уважении, обманув меня, когда я приказал выкинуть эти карты.

— Вы приказали это своим людям. Но карты были у меня в комнате. Не ко мне претензии.