Наследница огненных льдов
Шрифт:
– Зря я всё это на вас вывалила, – спохватилась я слишком поздно. – Не об этом я хотела с вами поговорить.
– А ты хотела поговорить? – тут же заинтересовался Вистинг. – И о чём же?
Я так и не успела придумать, как лучше начать разговор и что сказать. С языка слетело первое, что пришло в голову:
– Не лезьте больше под пули, пожалуйста. Что бы с вами ни случилось когда-то, оно не стоит того, чтобы умирать теперь.
Былая полуулыбка быстро померкла, и Вистинг внимательно посмотрел на меня, прежде чем задать неожиданный вопрос:
– Ты сейчас хочешь пожалеть меня как того капустника?
–
– Ну как же, недавно ты обвинила меня, будто я охочусь за тобой, как за огнёвкой. Вот теперь настала моя очередь сказать – принцесса, я не капустник, чтобы защищать меня от людей с ружьями.
– Я не защищаю.
– А что ты делаешь?
– Я просто хочу сказать, что вы запутались, вы растерянны и не знаете, как быть дальше, потому неоправданно и рискуете жизнью. Вы говорите, что одиноки, а ведь это неправда. Дома вас ждут родные.
– Очень сильно в этом сомневаюсь, – неожиданно сказал он.
– Как такое может быть? Вы в ссоре?
– Это ещё мягко сказано.
– Значит, когда вернётесь в столицу, обязательно помиритесь. После долгой разлуки вам будут очень рады, вот увидите.
Вистинг слушал меня и скептически качал головой:
– Ты просто ничего не знаешь.
– Так расскажите, может быть, я пойму.
– Нет, принцесса, не поймёшь. Даже я не могу до конца понять, как всё так вышло. Но одно знаю точно, дома меня ничто не держит, там я никому не нужен. А здесь, – он немного помолчал, обдумывая свои слова, и продолжил, – здесь и сейчас я точно знаю, кому и для чего необходим.
Он так проникновенно смотрел мне в глаза, что с губ сама собой слетела просьба:
– Мортен, не думайте так обо мне. Я никогда не хотела играть людскими чувствами ради своих интересов.
– В твоём нынешнем интересе нет ничего дурного, принцесса. Можно сказать, ты и меня подбила на благородное дело.
– Значит, вы решили идти вместе с нами ради дяди Руди и его экипажа?
– А ты будто не понимаешь, что не только ради них.
О, этот взгляд напротив, такой суровый и прожигающий, требовал от меня ответного признания. И мне пришлось произнести его, неловко потупив взор:
– Если бы вы хоть раз просто сказали мне что-то приятное, я бы относилась к вам иначе.
– Что тебе сказать, принцесса?
– Что угодно, только не про добычу, которую тяжело, но интересно ловить. Я не хочу, чтобы на меня охотились, я хочу, чтобы меня просто…
… просто полюбили. Нет, я не решилась сказать об этом вслух, испугалась услышать в ответ нечто колкое и насмешливое. Но Вистинг молчал долго и напряжённо, а после притянул меня к себе и обнял за талию.
– Знаешь, принцесса, что меня поразило при нашей первой встрече, в поезде? Твои глаза. В них было столько решимости. Не знаю, о чём в тот момент думала ты, а я подумал, какая симпатичная особа, вот бы пригласить её на ужин в вагон-ресторан. На пароходе ты была совсем другой, дерзкой, независимой, даже немного опасной. Ты так настойчиво отвергала все мои знаки внимания, что я чётко для себя уяснил – ты не играешь и не врёшь мне в глаза, чтобы заинтересовать, а потом соблазнить. Ты не притворяешься, не хочешь казаться лучше или хуже, ты именно такая, какой я тебя и вижу. Ты даже не представляешь, насколько это стало
Вначале я оторопела от его признаний, гадая, кто же так сильно его обидел в этой жизни, раз он перестал верить женщинам. Кто же с ним играл, врал и притворялся? Но после его слов о возвращении в столицу и новой жизни, в которой обязательно должна быть я, сомнений и места протесту не осталось.
Вистинг осторожно склонился, не осмеливаясь коснуться моих губ своими. Он будто прощупывал почву, ждал от меня хоть какой-нибудь реакции. Так не похоже на него.
– Вы хотите, чтобы я…
– Выбор за тобой, принцесса.
Так трудно и мучительно решиться на первый шаг. Но разве я не должна заявить о своём согласии с планами Вистинга. А то ещё чего доброго передумает.
Наш поцелуй вышел робким, почти невесомым, но таким сладким. Когда на душе тепло, то целоваться на морозе куда приятней.
Рука Вистинга поползла по моей спине, теснее прижимая меня к его груди. Я не заметила, как потеряла инициативу, а его поцелуй с каждым мигом становился всё требовательнее. Я чуть не задохнулась от такого напора, и только брызги снега, что укололи щеку, заставили опомниться, и не только меня.
Сначала Висинг ослабил хватку, и тут же что-то больно ударило мне в плечо. Я обернулась и увидела хозяйку яранги, что ещё недавно угощала меня супом. В руках она держала слепленный снежок, им-то она и запустила в Вистинга.
– Наглец, – крикнула хозяйка, и тут же из яранги выбежали её золовки и дочери, – будешь знать, как неотработанную невесту хватать.
Тут в нашу сторону полетели снежки, и все угодили в Вистинга. Он уворачивался, даже закрыл меня свой могучей спиной, но тут одна из женщин подскочила к нам, схватила меня за руку и потащила в сторону яранги.
– Не бойся, мы тебя обидеть не дадим, – уверяла она меня пока её родственницы и дальше закидывали Вистинга комками снега.
А ему даже стало весело.
– Дамы, – удаляясь к соседней яранге, задорно прокричал он им, – ваше феерическое приветствие невероятно бодрит.
– Иди, иди отсюда, – через губу ответили ему, – на Тюленьем острове развратничать будешь.
Всё, развратник был посрамлён и тут же ретировался, а потому настала очередь отчитывать меня:
– А ты чего как вкопанная стояла? Отбиваться надо было, кричать, на помощь звать.
– Зачем звать? – смутилась я.
– Чтоб жених твой раньше времени от тебя не сбежал. Сначала родичам твоим за тебя всё отработать должен, а потом уже пусть хватает.
– Кого хватает?
– Тебя. Как только твои родичи решат, что отработке пришёл конец, так скажут они твоему жениху, иди, хватай её, если сможешь. А он пойдёт и схватит тебя, утащит в свою ярангу, там уже хоть отбивайся, хоть нет, а муж в своём праве, и родичи не заступятся.
Ну, и нравы здесь царят. Хорошо, что мы в стойбище оленеводов, а не в селении рыбаков, а то на ночь меня бы точно завернули в сеть.