Наследница огненных льдов

Ванина Антонина

– А дядя Руди? Мы же шли к нему, мы должны спасти его команду.

– Если мы теперь не в состоянии защитить и прокормить самих себя, твоему опекуну не станет легче от того, что по пути к оси мира нас задерёт медведь. Поверь, если бы Рудольф Крог знал, в каком мы сейчас положении, он бы наказал тебе идти обратно, он бы настоял, чтобы ты возвращалась домой.

– Но, – не хотела я отступать, – если мы не отправимся на север, то у дяди Руди не будет байдарки, чтобы покинуть вулканический остров и вернуться домой. Нет, мы не можем сейчас оставить его

без байдарки. Если мы повернём назад и доберёмся до Сульмара только весной, будет уже поздно организовывать новую поисковую экспедицию. Продуктов у дяди Руди и его команды осталось всего лишь до конца зимы.

– Мне жаль, что так вышло. Но у нас нет выбора.

– Нет, выбор есть всегда.

– Что ты хочешь? Хочешь пойти дальше и погибнуть? Учти, твоего опекуна это не спасёт.

– Но если мы не попытаемся…

– Да, я уже слышал, продовольствия до следующего лета у экспедиции не хватит. У них вообще больше нет никаких шансов. А у нас есть – ровно один, и я его не упущу. Я доставлю тебя обратно домой, во Флесмер.

– Я не хочу никуда возвращаться без дяди Руди, – разволновалась я, – Я не для того уже два месяца ищу его, чтобы сейчас развернуться и отправиться обратно. Я не хочу возвращаться, я не буду…

Договорить я не смогла из-за слёз, что безуспешно пыталась сдерживать всё это время, но так и не смогла этого сделать. Мортен обнял меня и прижал к себе, тихо сказав:

– Поверь, он бы больше всего на свете хотел, чтобы ты была здорова и счастлива. Ради своего опекуна ты должна вернуться и жить дальше. За себя и за него.

На этом он завёл меня в ярангу, не позволив снова рыдать на морозе. А я под громыхающие звуки кашля забилась в закуток между вещевыми мешками и уткнулась лицом в рюкзак, чтобы хоть как-то скрыть от окружающих меня людей собственное отчаяние.

Это несправедливо, это бесчеловечно – рассуждать о скорой смерти многих людей, которые ещё живы. Да, Эспин тяжело болен, но я не хочу думать о том, как нам придётся сжигать его тело на костре. Это неправильно, так не должно быть! А дядя Руди? Нет, я не смогу зимовать в соседнем стойбище, а потом идти на юг, зная, что в это время он и его команда умирают от истощения. Я не смогу после этого спокойно жить во Флесмере и не думать о том, что я не сделала всё, что могла бы сделать для их спасения.

Когда Мортен покинул ярангу, чтобы раздобыть тальник для очага, я улучила момент и отправилась в соседнее жилище, чтобы предстать перед Питарилем с просьбой:

– Пожалуйста, верните Мортену его ружьё. Я знаю, вы получили его честно, за оказанную услугу.

– Тот олень умер зря, – неожиданно признал он, грея руки у огня. – А я говорил твоему мужу, но он не послушал меня и лишился своего оружия.

– Да, я знаю. Но поймите, если у нас не будет ружья, мы не сможем отправиться на север к чум-горе. А если мы не окажемся там до окончания зимы, мой дядя и его спутники погибнут.

– Они уже погибли, – равнодушно выдал Питариль. – В краю пехличей людям нет места.

– Но я точно знаю, что

они ещё живы и ждут, когда мы их спасём. Но без ружья мы не дойдём и не доплывём до того вулканического острова.

– Хитрая женщина, – погрозил мне пальцем Питариль. – Ты придумываешь сказки, чтобы вернуть своему мужу его честь.

– Как это? О чём вы говорите?

– Охотник без оружия всё равно что рыбак без сети. Охотник, который не может добыть зверя, всё равно что бескрылая птица или безногий олень. Такой охотник обречён быть голодным и осмеянным.

– Тогда прошу вас, не обрекайте нас на голодную смерть. Верните моему мужу его ружьё.

– С чего бы вдруг? Он просил оленя, я его ему и отдал. Я выполнил уговор, сдержал своё слово и получил от твоего мужа награду. Его ружьё теперь стало моим.

– Тогда назовите цену. Что вы хотите за ваше ружьё? Что нам сделать, чтобы получить его от вас?

Питариль призадумался, но ненадолго:

– У вас нет ничего полезней того оружия, что я уже забрал. Так что уйди, женщина, не пытайся надуть меня. Если твой муж так дорожит своей охотничьей честью, пусть сам придёт ко мне и сам просит. Но ему нечего предложить мне.

– Нечего, – согласилась я и заглянула в глаза здешнему царьку и вершителю судеб, чтобы сказать, – нам нечего предложить вам кроме дружбы. А на Севере друг не откажет другу в помощи, ведь так?

Произнося эти слова, я уже жалела о них, но другого способа спасти дядю Руди я больше не видела. Да, это низко, противно и грязно, но если есть хоть один шанс заполучить ружьё, которое может спасти жизни пяти членов экспедиции и трёх хухморчиков, я переступлю через свои чувства и внутренние запреты, но добуду его.

Вот только женщина в годах, что всё это время крутилась возле очага, сняла котёл с крюка и зашла за спину Питариля, чтобы посмотреть на меня и осуждающе помотать головой. Это его жена? И она против северной дружбы её мужа и Мортена? Или она о чём-то предупреждает меня? Ну да, это ведь Питариль, тот самый деверь Терхитыны, что подобно своему брату любит поколачивать домашних. А может, и не только домашних.

– Ты всего лишь женщина, – после краткого молчания констатировал он, – и не вправе говорить о таких вещах за своего мужа. Пусть он придёт и предложит мне свою дружбу сам. И тогда я подумаю, нужна она мне или нет.

– Хорошо, – попятилась я к выходу, – я скажу ему.

– Лучше жене своего брата скажи, чтоб придушила его уже и не мучила. Кашель и день и ночь стоит, что даже здесь его слышно. Спать из-за него невозможно. Скажи ей, иначе мои сыновья в той яранге сами его прирежут. Или я приду и выпущу в него маленькую шумную стрелу.

Я в ужасе выскользнула наружу и побежала к Эспину. К счастью, с ним рядом была Тэйми, и никто не пытался покуситься на его жизнь. Пока не пытался.

Я вглядывалась в лица пастухов и пыталась понять, на что они способны. А в глазах каждого второго уже отчётливо читалось раздражение и усталость – усталость от нас, непрошеных гостей.