Наследник двух Корон
Шрифт:
Лейб-Гвардия. Лучшие войска Государыни. А они — Лейб-Компания. Самые верные.
Триста луженых глоток раскатисто выдохнули:
— Виват, Государынееееееееее!
* * *
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ДВОРЦОВАЯ ПЛОЩАДЬ. 11 января 1742 года.
Императрица гарцевала на белой кобыле перед строем Лейб-Компанейцев.
Триста. Её Триста. Она была щедра к ним. Никого не забыла и никого не обидела. Смелость берёт города. Так говорят. Но, они взяли не город — они взяли Зимний дворец. Они взяли всю Российскую Империю.
— Спасибо вам, братцы!
— Урррррррррааааааааааааааааа!!!
Их триста. Но, она сделает всё, чтобы они стали ядром её Империи, но не стали «тремястами спартанцами» — последними, кто стоит на пути её врагов.
Врагов много. Очень много. И внутри её Царства и вне пределов его. У неё сегодня был на аудиенции Шетарди. Вежливо, жестко напоминал о том, что залогом её воцарения и признания правительницей России цивилизованными державами были определённые обязательства, которые она согласилась принять. Пусть не письменно, но слово монарха нерушимо, не так ли?
Шетарди прекрасно понимает, что она не наивная дурочка из лифляндского хутора. Пустые слова не понуждают её к ущербу Державе. Но, и руки у неё связаны.
Чего хочет посланник Парижа? Ничего. И всё. Территориальных уступок Швеции в виде возврата «законных земель», утерянных ими в ходе Северной войны. Назначений, которые одобрены Францией. Финансовых и прочих обязательств. Уступок вообще.
А тут ещё и бумаги эти…
Шетарди настойчив. Но на французах мир клином не сошёлся. Фон Корф пишет, что уже почти сговорился с англичанами. Да и второй фон Корф наследника Ей, а не шведскому Фредрику везёт…
— Урррррррррааааааааааааааааа!!!
* * *
КОРОЛЕВСТВО ПРУССИЯ. ПЕРЕДНЯЯ ПОМЕРАНИЯ. ДАММ. ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР. 11 января 1742 года.
Сегодня в России 31 декабря 1741 года. Впереди новогодний Сочельник и сам Новый год. Интересно, как там сейчас в Санкт-Петербурге? Лизавета наверняка устроит пышные торжества, она это дело любит, насколько я помню из истории.
Сладко потягиваюсь. Как я устал в этой дороге, кто бы знал. Вроде молодой организм сил, а сил почти уже и нет смотреть на окружающую меня действительность. Привык, конечно, за эти годы, но порой так выбешивает, что хоть вой, хоть плачь. Так и лезут в голову печальные каламбуры: «Пообщался с Петербургом по телеге. Теперь жду, когда телега туда доедет и обратно вернётся с ответом». Ужас, на самом деле. Без шуток и иронии. Самый быстрый способ связи — гонец на лошади или корабль. Телеграфа нет, электричества нет и взять его негде. Всё электричество сейчас — это молнии в небесах и искры на шерстяном одеяле. Даже исследований электричества толком нет ещё. Да и с паром проблема. Нет даже приблизительного понимания, зачем он нужен. Лошадь и люди намного дешевле. Бурлаки на Волге будут ещё долго тащить на себе купеческие баржи против течения реки. Бурлаки дешевле, чем пароход, которого ещё не придумали.
А так — вода, ветер, лошадь, да парус правят этой эпохой.
И я пока ничего не могу с этим всем сделать. Даже воды чистой испить не могу. Её просто нет. В крупных городах, вроде Берлина, в аптеках продают «чистую горную воду» в кувшинах. Якобы с самых склонов Альп. Очень дорого. Намного дороже вина, не говоря о пойле, которое именуется здесь похабным оскорблением на само понятие «пиво».
Ладно, делать нечего. Все разъехались и разошлись. Встали рано. Крамер с рассветом повёз Брюммера к моей родне на лечение, Корф и прочие заняты
Меня оставили «на хозяйстве» — присмотреть за вещами. И, вообще, «кто-то же должен быть в Лавке».
А денег не то, что б нет, но впритык. Это к вопросу о лавке. В долг нам тут даже пива не нальют. Думаю, что я именно тем, что родичи за выхаживание Брюммера плату возьмут потом с моего дядюшки-Регента, а не с нас, я вчера немца фон Корфа «рискнуть» отвезти болезного в Шттетин и убедил. Тут верст двадцать туда и обратно. Так что думаю Крамер скоро вернётся.
Кстати, о деньгах. От де Брилли осталась письма в шкатулке. Я не имел возможности её детально изучить. Может там пара-тройка золотых медяков и найдётся. Господин был не из бедных, а шкатулка дорогая. А нам даже медяк сейчас к месту и ко времени.
Что ж, раз все в разъездах и делах, то почему бы и не посмотреть загадочную шкатулку?
Шкатулка. Ключ. Щёлк-щёлк. Крышка откинута. Ну, примерно это я уже видел. Подорожные документы за подписью Остермана. Некое подобие «маршрутного листа», с указанием ночлегов и маршрута. От Санкт-Петербурга и до самого Парижа. Некоторые названия зашифрованы. Но есть и читаемые пометки про то, что и где оплачено, что с кем оговорено, кого спросить, на кого сослаться и всё прочее, что облегчает жизнь путнику. Судя по всему, это ремарки самого де Брилли и у него, было своё мнение по ряду пунктов, что указывало на то, что ехал он не в первый раз. В любом случае, шевалье был не рядовым путешественником, это было ясно со всей, извините, ясностью.
Кто он был? Дипломатический курьер? Вряд ли. Диппочту так не возят. Тут что-то тоньше, что-то, чего нельзя доверить даже дипломатической почте.
Без особых эмоций и удивлений констатирую, что шкатулка явно намного толще, чем предстаёт после открытия. Пара «хм» и двойное дно открылось моему взору. Занятная шкатулка. Нет, ничего эдакого. Не сундук графа Монте Кристо. Отнюдь. Шесть золотых и серебряных монет, рекомендательные письма к разным дворянам, векселя (на предъявителя и персональные), какие-то зашифрованные списки, не менее зашифрованные письма. Несколько перстней из тех, что дарят дворянам за услуги высокого свойства.
Шведские риксдалеры можно выдать в качестве моих денег из Киля, жалко, что из всего два. Золотой луидор 1718-го года и двойной червонец дедушки порадовали конечно. Как и червонцы Петра II. Кузен на них прямо Пушкин! Вот только где мне эту красоту менять? Тут монетами грамм двадцать золота и пятьдесят серебра! О! Вот ещё пара су! Вроде обычные. Ну, теперь нельзя сказать, что я «Etre sans le sou» — «без су в кармане». Интересно, что эта мелочь тут делала?
А, вот ещё два потайных отделения нашлось. Мешочки приятно тяжелили ладонь. Монеты? Нет. Камешки. Блестящие. Разных цветов, карат и чистоты. Не так чтобы много, но и не так мало. Сколько могла стоить эта вся музыка я не имел представления. Пока были ясны две вещи. Первая — шкатулку нужно везти в Петербург. А там видно будет. Вторая — не считая пары монет, и, возможно, перстней, я не получу в дороге ничего в виде дополнительных звонких деньжат.
Ладно. Графа Монте Кристо из меня не получилось. Придётся с этим жить дальше. Монеты и перстни в карманы, шкатулку под замок и подальше в мой мешок.