Наследник имения Редклиф. Том первый

Йондж Шарлотта Мэри

— Это ужасно! продолжалъ Гэй, смясь и воображая, что опекунъ съ нимъ шутитъ. Лэди Эвелина! воскликнулъ онъ, вскакивая со стула при вход ея:- здравствуйте! Вы какъ разъ пожаловали кстати; раскажите хоть вы мн что нибудь о бал. Вс эти господа хранятъ глубокое молчаніе на счетъ его.

— Вы не стоите, чтобы вамъ о томъ разсказывали, надменно отвчала Эва. Неужели васъ совсть не мучаетъ?

— Будетъ мучить, увряю васъ, если вы мн подробно его опишете.

— Я вамъ ни слова о немъ не скажу. Я вамъ въ тюрьму отправлю. Морицъ и вс офицеры говорятъ тоже самое, что я, — заключила молодая лэди, принимая видъ оскорбленной королевы.

— Слушайте!

Слушайте! Эвелина осуждаетъ кого-то на тюремное заключеніе! закричалъ Чарльзъ.

— Погодите только, увидите, что офицеры вамъ скажутъ! горячилась она.

— Эге! и когда жъ меня поведутъ въ тюрьму? спросилъ Гэй.

— О Падди! Падди! [5] воскликнулъ Чарльзъ, и все общество покатилось со смху.

— А Лора, кажется, серьезно поврила, что Гэя посадятъ въ тюрьму, замтилъ Чарльзъ, когда вс успокоились. Посмотрите, какая она мрачная. Это плохой знакъ!

5

Онъ этимъ прозвищемъ намекалъ на ирландское происхожденіе Эвелины, которая, какъ вс ея соотечественницы, не могла ничего разсказывать, безъ того, чтобы не преувеличить.

— Полно, Чарльзъ! торопливо возразила Лора, досадуя, что ея серьезное выраженіе лица было замчено. Она вся вспыхнула и сконфузилась еще боле.

— Ну, Лора, разскажите хоть вы, кто были ваши кавалеры? началъ приставать къ ней Гэй.

— Вотъ досада-то! подумала она. Чего тутъ проще отвтить, а мои глупыя щеки такъ и горятъ; онъ пожалуй вообразитъ, что я красню, потому что онъ со мною заговорилъ. Кто были мои кавалеры? повторила она громко. Сначала Морицъ, потомъ Филиппъ.

Странно показалось Эвелин и Эмми, что она назвала только двоихъ. Въ этотъ день только и было толку, что о бал.

Гэю пришло только на слдующее утро расплачиваться въ Броадстон за преступленіе свое передъ тамошнимъ обществомъ. Вернувшись домой, онъ нашелъ гостиную, полную дамъ. Мистриссъ Эдмонстонъ сейчасъ;ке замтила по выраженію его наморщеннаго лба, дрожащихъ губъ и легкаго заиканія, что онъ встревоженъ и хочетъ поговорить съ нею. Съ трудомъ отдлалась она отъ мистриссъ Броанлау, но не успла дверь за нею затвориться, какъ прибшолъ мужъ съ письмомъ, требуя, чтобы она прочла его и потолковала съ нимъ. Гэй ушелъ, не желая имъ мшать, и началъ бгать взадъ и впередъ по террас. Въ это время Эмми возвращалась съ поля и подошла къ калитк сада; онъ кинулся отпирать ее.

— Что съ вами? спросила она, взглянувъ на его лицо.

— Ничего особеннаго! я жду вашу маменьку. Я попалъ въ бду, вотъ и все.

— Неужели? Какъ мн васъ жаль! сказала она кротко и, боясь показаться любопытной, не стала боле разспрашивать его, но молча направилась къ дому.

— Не жалйте меня! заговорилъ Гэй. Я самъ во всемъ виноватъ, хотя, по правд сказать, не вполн понимаю, въ чемъ именно состоитъ моя вина. Это все тотъ балъ. Ну, могло ли мн придти въ голову, чтобы въ обществ стали интересоваться, пріду я или нтъ?

— Мы очень чувствовали ваше отсутствіе, увряю васъ! сказала Эмми.

— Объ васъ говорить нечего, вы меня любите, какъ родные. А другимъ-то, что за дло до меня? Теперь оказывается, что я оскорбилъ всхъ и каждаго.

— Ну, такъ и есть, замтила Эмми:- мама не даромъ боялась, чтобы изъ этого не вышло непріятности,

— Слдовало бы мн тогда хать съ нею! Пришло же мн въ голову перевоспитывать себя въ этотъ вечеръ!

Вдь воображалъ, что долгъ свой исполню, а теперь вижу, что везд виноватъ самъ.

— Что же такое случилось? спросила Эмми, повернувшись къ нему лицомъ. Она ужъ стояла на порог дома.

— Какъ что? Я въ Броадстон встртилъ перваго мистера Гордонъ. Онъ, какъ вашъ отецъ, говоритъ все шутками, я иначе его словъ и не понялъ. Такъ, напримръ, онъ объявилъ, что на меня дотого вс бсятся, что онъ удивляется, какъ я дерзнулъ показаться въ город. Я отправился къ Лазселю, гд засталъ доктора Мэйрнъ.

— Мы васъ ждали къ обду, сказалъ онъ мн:- а вы, какъ а слышалъ, и на балъ не удостоили явиться? Я ему разсказалъ, въ чемъ дло, онъ остался очень доволенъ и посовтовалъ мн пойдти съ объясненіемъ къ полковнику Дэну. Я конечно его послушался, иду туда, встрчаю у крыльца Морица де Курси. — Аа-а! Морвиль! это вы? крикнулъ онъ, увидавъ меня. А я думалъ, что вы сляжете мсяца на полтора, подъ предлогомъ горячки. Какъ товарищъ, совтую вамъ, отправляйтесь скоре домой и скажитесь больнымъ: другаго извиненія вамъ нельзя придумать. Знаете ли вы, что въ эту минуту я считаюсь измнникомъ, потому что разговариваю съ вами! Каково, Эмми? Я было присталъ къ нему, требуя объясненія этихъ словъ, но вдь это такая взбалмошная голова, что съ ней ничего не подлаешь. Торндаль, встртившись со мной, поклонился очень сухо и сейчасъ же перешелъ на другую сторону улицы — ясное доказательство, что и Филиппъ тоже бы сдлалъ. Я немедленно отправился къ капитану, чтобы отъ него узнать порядкомъ, что все это значитъ.

— Что жъ? были вы у него? спросила Эмми, слушавшая разсказъ Гэя съ большимъ участіемъ. Она невольно улыбалась юмористическому тому и выразительной мимик, съ которыми Гэй передавалъ ей все дло.

— Да, былъ. Филиппъ принялъ меня очень — очень….

— Милостиво, докончила Эмми.

— Именно такъ. Но вышло то, что мы никакъ другъ друга понять не могли. Онъ готовъ былъ, кажется, простить меня. Одно, въ чемъ я никакъ не могъ его разуврить — не понимаю, съ чего онъ это взялъ — это въ томъ, что я остался дома вовсе не въ пику кому нибудь. Онъ не соглашался даже объяснить мн, съ кмъ именно я поссорился, чтобы пикироваться. Какъ я къ нему ни приставалъ, онъ твердилъ свое: сами знаете, съ кмъ.

— Ахъ, какъ досадно! На кого же онъ намекалъ?

— Ршительно не понимаю. Подозрвать даже ничего не могу. Какъ я передъ нимъ ни распинался, увряя, что меня ровно никто не оскорбилъ, но онъ несъ свое, настаивалъ, что знаетъ все, даже лучше меня, и предлагалъ свои услуги, говоря, что можетъ примирить насъ.

— Этого не доставало! Ахъ! какой онъ гадкій!

— Эмми, не потакайте мн. Онъ врно имлъ оснонаніе, чтобы такъ говорить, а я вышелъ изъ себя, вспомнилъ старую привычку. Онъ спокойно меня уговаривалъ, а я злился, какъ съумасшедшій. Мы едва не дошли до серьезной ссоры. Боже мой! Боже мой! Я вчно останусь тмъ же — безумцемъ, взбалмошнымъ Морвилемъ!

— Гэй, врно у васъ ужъ такая натура. Какъ только васъ кто нибудь подожжетъ, вы тотчасъ выходите изъ себя. Я уврена, что Филиппъ взбсилъ васъ своимъ хладнокровнымъ тономъ авторитета! замтила Эмми.

— Да, чмъ больше меня подзадориваютть, тмъ тяжеле мн бороться съ собою, сказалъ Гэй.

— Но вы и теперь врно боролись. Вдь вы сказали же, мы едва не дошли до серьезной ссоры, значитъ, вы разстались друзьями. Не правда ли?

— Ну, да, конечно, плохо было бы кончить иначе, — За что жъ вы себя браните? вдь вы вышли побдителемъ?