Наследник огня и пепла. Том IХ
Шрифт:
Это был бы просто забавный способ завуалированной проституции, если бы не то, каким образом культ Великой Матери набирал себе «сотрудниц». Это были… обычные женщины. Вокула сам был крайне удивлён, когда обнаружил, что через этот «ритуал» проходит сотни, если не тысячи женщин города и контадо. При этом, они не получали деньги — всё оседало в карманах жриц культа.
Почему?! Этот вопрос появился не только у меня, но и у Вокулы. А потом — у Фанго, к которому он обратился за разъяснениями. Фанго составил полный отчёт с показаниями очевидцев, свидетельств и даже собеседований с участницами. Причин
— Им просто нравится, — в своей циничной манере подытожил Вокула. — А потакать своим желанием подобным способом позволяет, вместе с тем, соблюдать приличия.
Я тогда изрядно озадачился тем, какие вообще культы есть в городе и окрестностях. Как оказалось, Магн буквально «оторван от народа». В среде аристократов женская неверность — крайняя степень позора не только для самой дамы, но и для её семьи. И детей. Я сам тому пример. А вот нравы среди простого народа — попроще. Гораздо попроще.
Поскольку культ Императора, который хоть как-то приводил всё к единообразию, в Караэне так и не утвердился, то каждый здесь верил как придётся. Но это были очень прагматичные верования. Если бы здесь продавали амулеты на удачу, то люди бы не стеснялись проверять их, не отходя от прилавка.
После того, как я вдоволь наосуждался на эту новую для меня грань караэнского общества с Эскером и остальной свитой (Сперат в этом не участвовал), Вокула и предложил мне уже забытый план. Теперь стройный, продуманный, просчитанный план устройства государственного борделя. На твёрдой, морально-теологической почве.
И для этого у него был предмет — Дуб. Волшебный Дуб уже трудно было игнорировать. Дело даже не в том, что он творил вокруг себя лето. Туда сходились паломники, поскольку он, похоже, помогал при болезнях, которые местное самолечение не брало. Многие даже старались рожать под его ветвями — и ещё ни один младенец не умер. В общем, этот объект культурного наследия быстро становился стратегическим ресурсом и центром внимания паломников и туристов. Пора было брать его в оборот.
Что удивительно — в народе очень чётко связали Дуб с Великой Матерью, хотя я молчал, как трезвый долгобород.
Поэтому мы провели небольшой кастинг и назначили жрицу, альтернативную культу Великой Матери в самом Караэне. Поскольку Дуб рос на моей земле, то я решил, что буду извлекать из него пользу. Но постепенно. Пусть люди гуляют по парку вокруг Дуба под присмотром моей стражи и регуляров, пусть даже рожают в специально установленных для этого палатках, но деньги за доступ к дереву я брать не буду. А вот за доступ к кое-чему другому — вполне. Я был уверен: мрачная статуя Великой Матери в городском храме неизбежно проиграет пышной кроне Волшебного Дуба. Кстати, ходят слухи, что среди его ветвей начали видеть крохотных девочек с прозрачными крыльями.
Так или иначе, мы построили недалеко от Дуба что-то вроде кафе, и большой отель с номерами. И, как я и ожидал, всё это недешёвое вложение окупилось через месяц. Притом, что «праздники» проходили два раза в неделю.
А главное — какая экономия на персонале…
Вокула, когда Адель не было рядом, даже хекал и шутил
А Фанго мне доложил, что Вокула не пропускает ни одного «праздника». Как, впрочем, и Сперат.
А потом приехало посольство от долгобородов.
Это была не просто делегация. Это было шествие. Сначала вошли воины — низкорослые, мощные, с бронзовыми щитами, украшенными изображениями молотов, горных зверей и сигиллами кланов. Потом — музыканты с горнами, от звуков которых сотрясались витражи Зала Совета. За ними несли дары: сундуки с монетами, бронзовые и серебряные статуэтки, диковинные инструменты и даже огромные, словно из камня высеченные хлебы. Подгорный хлеб был сделан в виде обычного, и щедро украшен золотой крошкой.
Заявление о себе на понятном людям языке. Понты дороже денег.
Каждому из почти сотни представителей Серебряной Палаты вручили меч. Очень караэнский меч, выкованный в подземных кузнях и богато украшенный золотом и серебром. С изображением на клинке сцен битв караэнского ополчения против Гонората, нежити, и в центре против Ужаса. Золотой Палате досталась модель Караэна. Одна на всех. Из каменных блоков.
Она была большая. Подозреваю, они нарочно сделали её такой — чтобы было трудно спрятать. Они сложили её на площади перед Ратушей, как пазл, и весь город ходил на неё смотреть. Караэн тут был изображен талантливо но условно. Старый город внутри, несколько поместий и кварталы Бурлаков и Торговый квартал. Зато Новая Стена была хороша. Но куда лучше была еще одна стена, охватывающая раза в четыре больше площади, и в два раза выше, чем Новая. Она шла вдоль судоходного канала, заключала в себя Дуб, Костяной Город и даже Военный дом. И эту стену долгобороды обещали построить точно так, как было на модели.
Как и многое другое.
А потом выступил их представитель. Невысокий, плотный, с бородой цвета тёмного серебра, в великолепной кольчуге и шлеме, украшенном перьями и гравировкой. Он не назвал своего имени, только клан — Инсубр. Его речь была образцовой: короткие фразы, точные формулировки, уверенность в голосе.
— Мы пришли не просить. Мы пришли делиться. Мы принесли с собой силу, знания, историю. Но главное — уважение. И, быть может, со временем, доверие.
Он говорил лучше, чем большинство людей. Он говорил, как человек, который знает цену словам. А глядя на него, я понял — даже Хогспор, будь он на его месте, позавидовал бы.
И тогда я понял: они всерьёз. Долгобороды начали выходить из своих гор. И теперь хотели, чтобы их услышали.
Они не давали больше подарков — но обещали сделки. Выгодные. Защиту на дороге к Большому Заберу. Надёжные стены — в полцены от той, что просили бродячие гильдии каменотёсов. Кольчуги и оружие хорошего качества — по хорошей цене. И даже выставить в помощь городу хирд в шесть сотен бород.
Последнее тоже было тонко продумано: с посольством пришли две сотни долгобородов в железных латах. И не в кольчугах — в латах, настоящих. Сделанных очень необычно. Хотя что уж тут необычного — долгобороды, как считалось раньше, вообще не ковали лат.