Наследники по прямой. Книга первая.

Давыдов Вадим

– Это она и без тебя сможет, - пренебрежительно махнул рукой Шульгин.
– Я хоть и малограмотный, а не дурак. Ты это… Вполне! Да и понимаю, чем она тебе глянулась. Девка характерная, яркая, соплякам не чета и не ровня.

Кажется, не ошибся я в тебе, боцман, с радостным удивлением подумал Гурьев. И приподнял брови:

– Не ровня, говоришь? А вот с этого места поподробнее, пожалуйста.

Шульгин смотрел на него недоумённо. Да ведь не может он ничего знать, подумал Гурьев. Если кто и знает что-то, так уж не он наверняка. Ой, моряк, что

ж ты так долго плаваешь-то. Ну, доберусь я до тебя, так тряхну - не обрадуешься.

– Не ровня - и всё! А что это значит - не спрашивай, - Шульгин засопел.
– Я так кругло, как у тебя получается, не умею.

– Это ничего, боцман, - Гурьев усмехнулся.
– Как говорили древние, умному - достаточно. Ты Чердынцева знаешь?

– Знаю, - кивнул Денис.
– На моих глазах, можно сказать, вырос. Он всегда морем бредил, в гардемарины ушёл, как вот взяли его туда.

– Что значит - "взяли"?
– "удивился" Гурьев затем, чтобы подогреть у Шульгина интерес к подробностям.

– Ох, Кириллыч. Это тоже - такая история! Мишка из казаков, вообще-то. Сиротой совсем по малолетству остался, его к себе Беклемишев, кавторанг Беклемишев, что седьмой береговой батареей в Севастополе командовал, усыновил, можно сказать.

– Какой батареей?
– переспросил Гурьев.

– Седьмой, - непонимающе уставился на него Шульгин.
– А что?

– Ничего, ничего, - ласково сказал Гурьев.
– Ты шпарь вперёд, Денис, это так просто. Интересно.

– Ну, в общем. Семья у Беклемишева здесь жила, в Сурожске. Очень Мишка с его сыном дружил, годки они были. Вот Беклемишев и ходатайствовал, чтобы Мишку в гардемарины взяли. Ну, знаешь, германская уже шла вовсю, так что не особо там, видать, в Петрограде кочевряжились. Снова тут в двадцать втором появился, вскорости, как беляков в море скинули. Со своей Анечкой. В чём душа-то держалась, прости Господи! Но такая красоточка, - закачаешься.

– Она тоже местная?
– запустил крючок Гурьев.

– Нет. Из этих она. Из бывших.

– Из каких таких бывших?
– Гурьев приподнял брови.

– Кириллыч, - Шульгин мотнул головой, усмехнулся, почесал за ухом, - ни дать ни взять, огромный добродушный медведище.
– Не напроверялся ещё?

– Поехали дальше, - согласно кивнул Гурьев и улыбнулся.

Бывших, подумал он, сатанея. Бывших. Бывших так давно и канувших столь бесповоротно, что кажется, и не бывших вовсе. Бывших. А мы - настоящие?!

Шульгин посмотрел на него, вздохнул:

– Ну, понятное дело, никто про это не заикался, но дураков-то нет! Где уж он её откопал, не знаю, а только она от него ни на шаг не отходила. Как он в море выйдет, так она на набережной каждый вечер, смотрит, смотрит… Чумовая девка. Дашка - в неё. Такая любовь, командир. Аж завидно.

– Ясно, - Гурьев кивнул так, словно ему и в самом деле всё было ясно.
– Столько лет прошло. Чего не женится он?

– Сравнивает, - вздохнул Шульгин.
– Михаил - что надо мужик. И моряк от Бога. Поэтому и с начальством не ладит. А с

бабами - дело такое, - сам знаешь.

– Знаю. Что за шпана это к девочке прицепилась, какие мысли?

– Нету пока мыслей, командир. Я уж и так, и сяк прикидывал.

– Это плохо. Я здесь чужой пока, не в милицию же мне идти и спрашивать, кто, где и почему. А выяснить надо, потому что - интуиция, я тебе говорил.

Муруоку бы сюда, дерзко возмечтал Гурьев. Утопия, однако.

– По-моему, мельтешишь ты, Кириллыч. Да что там за шпана-то? Вон, три дня - и ничего. Может, пронесёт?

– Нет, боцман. Не пронесёт. Просто у тебя подобного опыта нет, а у меня есть. А из-за чего Чердынцев не ладит с начальством? Боевая и политическая подготовка у него должна быть на должном уровне.

– Боевая - это да. А вот политическая, - Шульгин покачал головой.
– С политикой у него отношения сложные, Кириллыч. И язык без костей. Только что команда у него, как один человек, и эту, как её, - карьеру, во, - он не рвётся делать, поэтому и больших врагов у него среди друзей не имеется…

– Это ты интересно загибаешь, - наклонил голову набок Гурьев, - врагов среди друзей.

– Да оно ж всегда так, - приподнял плечи Шульгин.
– Ну, и потом, Михаил - хуже меня ещё пионер.

– Это как?!

– А так. Вечно порядок наводит. Как на боевое дежурство - так обязательно какая-нибудь история. То турки ему в визирах встанут, то контрабандисты, то рыбаков спасёт. Как липнет к нему, понимаешь, Кириллыч?

Ох, понимаю, подумал Гурьев. Ещё как понимаю.

– Примерно. Ну, ясно. Таких беспокойных не любит начальство, это точно. Называется это у них - неровный кадр.

– Во. В яблочко. Только и выезжает на том, что "Неистовый" - как игрушечка всегда, на стрельбах первый и за походы - высшие баллы. И за дочку переживает, - непонятно к чему добавил Шульгин.

Я тоже переживаю, подумал Гурьев.

– Ну, с Чердынцевым более или менее ясно. Про Маслакова тоже уже наслышан. Но из всего этого не вытанцовывается никакой детектив, боцман. Улавливаешь?

– Вот. И у меня - не это.

– Давай про ночную жизнь мне расскажи.

– Чего?!?

– Боцман, ты же в портово-курортном городе живёшь. Болгары рядом, румыны, Турция - в хорошую погоду в оптику разглядывать можно. Что за жизнь кипит? Чулочки фильдеперсовые, женские штучки всякие, бельишко-тряпочки?

– Ну, не без этого, - покивал Шульгин.
– Контрабандисты имеются. Как же без этого-то?! Не так, понятно, как при НЭПе, но совсем не вывелись. Только я к этим делам никакого касательства не имею. Вот поспрашивать кое-кого могу, это да. Если б знать, что спрашивать.

– А ты просто поговори с людьми. Так, за жизнь. Ничего не спрашивай особенно. В разговорах про жизнь всё самое интересное и проговаривается, Денис. А представительские расходы я тебе оплачу.

– Какие расходы?!

– Пред-ста-ви-тель-ски-е, Денис, - вкрадчиво, по слогам, пропел Гурьев.
– Ты со мной работаешь?