Наследный Король
Шрифт:
— Не думай, что я считаю тебя ненужным, — снова послышался голос. — Зачем мне лгать? Ты ценен. Я даже скажу, экстраординарен. Я обсуждал тебя с другими Королями, и не думаю, что хоть кто-то из нас встречал что-то похожее на тебя во время войны.
Тей попробовал включить инфракрасные передатчики прямого луча в уголках своих глаз, но эти системы онемели. Крошечные рентгеновские лазеры в кончиках его мизинцев могли бы выслать импульс предупреждающего кода — Тей не знал, есть ли поблизости рецептор, способный принять их лучи, но, по крайней мере, от этого на мостике проявилась бы его сигнатура. Но, хотя он и оформил сообщение и передал команду, чтобы наполнить их энергией, они остались так же инертны, как и все остальные
Страх вспыхнул на дне разума, но Тей перехватил его, выманил наружу, провел наполненные страхом мысли сквозь подавляющие фильтры и очистил голову. Хотя бы над этим он еще сохранял контроль.
Потом он ощутил легкое изменение равновесия, как будто пол покосился под ногами, и его одеяния приподняло ветерком, что внезапно наполнил все вокруг, а через миг утих.
— Я это почувствовал. Объясни. Ты можешь ответить.
И к Тею внезапно вернулся голос.
— Мы поднялись настолько высоко, что гравитация планеты ослабела, — сказал он так спокойно, как только мог. — Зато включилась гравитация корабля. Процесс редко происходит так гладко, что это не заметно. Мгновенная флуктуация давления воздуха — это самый обычный индикатор…
Голос исчез, прежде чем он успел закончить мысль.
— Видишь? — сказал Наследный Король. — Ты демонстрируешь свою ценность. У меня есть гордость, как мне и подобает, но я не слеп. Я понимаю, что есть вещи, которые мне нужно знать, и я их еще не знаю, и вещи, которые я обязан сделать, и ты нужен, чтобы их выполнить. Это правильно. Ведь каждому королю нужен герольд, не правда ли?
Тело Тея повернулось, так что он уже не смотрел в ангар. Ноги двинулись следом, и он зашагал от обзорной галереи к высокой стрельчатой двери. Его тело шло и тащило внутри себя разум.
Тей не был готов к столь ужасному отчуждению от самого себя, к полному отрыву от тела, которым он владел и управлял десятилетие за десятилетием. Каждый шаг был рывком, каждый наклон при ходьбе казался пьяным и неуклюжим, как будто он в любой момент мог опрокинуться. Он хотел заглушить свою оптику и провести успокаивающие упражнения в темноте, но даже это было за пределами его возможностей. Беспомощный пассажир, он смотрел, как его металлическая рука протягивает вперед печать Марса и створки бронированной двери с грохотом расходятся в стороны, чтобы пропустить его внутрь. Его тело снова начало шагать. Ровнее, естественнее. Им уже манипулировали более умело. Бочонок шаркал ногами позади.
— Понадобятся изменения, — непринужденно сообщил Король ему в уши, заворачивая за угол к лифтовым шахтам. Подбежали два члена экипажа, встали у стен и уставились на него, но Король, видимо, не заинтересовался ими и не перевел на них взгляд Тея. — Тебя надо будет переделать, прежде чем ты станешь по-настоящему полезен для меня. И тело, и разум.
Тей увидел, как его тело шагнуло на борт вагона-перевозчика, а потом — как Бочонок зашел следом, и через миг вагон тронулся с места.
— И, разумеется, мой создатель может пожелать произвести еще какие-то изменения, когда мы снова встретимся с ним. И я подчинюсь его воле, ибо он есть Наследник и Магистр, что превыше самих Королей.
Рука Тея снова протянула печать. Произошел краткий обмен кодом между ней и считывающим устройством вагона, раздался звон принятой команды. Они ехали на мостик «Рамош Инкалькулят», и всю дорогу Король говорил в голове Тея.
— Тебе не понравятся изменения, — Тей подумал, что в его голосе почти можно различить сожаление. — Или, по крайней мере, «тебе», с которым я сейчас разговариваю. «Ты», которым ты станешь, когда мои изменения завершатся, будешь ими наслаждаться.
Внутреннее освещение сверкнуло красным:
— Но я не буду оскорблять тебя, ожидая отсутствие сопротивления. А вот мы и на месте.
XXXIII
Мхорок Тобин чувствовал жар усталости, поднимающийся из ног к спине и плечам, как будто он пробежал вверх по лестнице в сто ступеней с тяжелым ярмом на шее. К этому он был привычен: так «Рамош Инкалькулят» передавал ему сенсорный аналог подъема к орбите. Но помимо него ощущались повреждения от бессмысленного побоища, разразившегося на кладбище перед тем, как они взлетели. Он чувствовал ряд очагов боли, которую излучал воздух возле его правой голени — там словно был еще один, дополнительный слой кожи, на которой только что вскрылась вереница волдырей. Это были следы от очереди, выпущенной откуда-то из останков Шагающего Короля. Левая стопа Тобина то и дело подергивалась от ощущения, будто где-то в сапоге тлеет окурок палочки лхо. Так горела отметина от тяжелого лазера, который, судя по ощущениям, пробил щиты и испортил резервуар с хладагентом где-то во внешней части корпуса. Больше всего его разум глодало мучительное ощущение сбоку левого бедра. Оно намекало на какое-то структурное повреждение, на шальной выстрел, задевший одну из основных опор в ангаре для титанов. Эта гигантская полость в брюхе «Рамоша» и так казалась ему чуждой — незнакомый простор с удаленными внутренними стенами, неровный ручеек обратной связи с новыми кранами и макросервами. Но с тех пор, как они поднялись, ее покрывал целый новый слой странных данных, независимый от остальных потоков информации, как будто проклятая машина, которую они подхватили с Ашека II, ожила и начала корчиться.
Все это исходило изнутри корабля, а снаружи уже закончилась атмосфера, но начался пояс обломков, оставшихся от космических боев. Визуальный интерфейс Тобина был сфокусирован на голосхемах орбитального мусора и сетке точечной обороны, которая отбивалась от попадающихся на пути кусков с помощью гравитационных пращей и выстрелов из электромагнитных катапульт. Даже для такого опытного пилота, как Тобин, это была нелегкая работа, и поэтому, разумеется, именно сейчас сервитор-страж должен был объявить о прибытии магоса Тея.
Тобин не стал поднимать на него взгляд. Он был в единении с кораблем и его функциями, так что мусорная голова мог только выдать приказ высшего приоритета или же ждать. По левой лопатке пробежала волна ощущений, похожих на мурашки, и ушла в бок — одна из бригад отражателей спроецировала гравитацию корабля наружу как раз вовремя, чтобы направить крутящийся навстречу обломок по другому курсу. Тобин открыл схему, одобрил курс и открыл линию обмена данными с ячейкой бригады, чтобы похвалить ее начальницу и успокоить машинных духов в гравитационной праще. Отсоединившись от линии, он снова ощутил эту возмутительную тряску из ангара титанов. Что там еще? Когда они взлетели, он, несмотря на огонь, трижды проверил данные от этого отсека, и знал, что машина Архиврага надежно закреплена. И к тому же там с нею был Тей, он ведь, черт возьми, поднялся на борт внутри этой твари, и лишь недавно…
Панель внутреннего ауспика исчезла со зрительного экрана Тобина. Меньше чем через секунду погас пляшущий зеленый рой, отображающий вокс-потоки. Холод, который пронизал живот Тобина, не имел никакой связи с данными от корабля.
Времени вокализировать не было. Быстрая очередь кода по общему каналу приказала экипажу всех отсеков занять боевые посты. Моргнули и пропали линии манифольда, соединяющие его с грузовым отсеком. Сжатый сигнал тревоги ушел к зиккурату, предупреждая его об экстренной ситуации на мостике, и тут же раздался хор металлического грохота — люки мостика наглухо закрылись. Тобин начал вытаскивать себя из систем корабля так быстро, как только смел, и как только он покидал их, они исчезали вокруг него. Он был словно человек, бегущий по земле, что исчезает в сантиметре от его пяток; он мчался по освещенному залу, где вокруг один за другим гасли светильники.