Наследство разоренных
Шрифт:
Семья же переключилась на сферу образования. Отец Джиана преподавал в школе чайной плантации под Даржилингом.
Затем история иссякла.
— А твой отец? — спросила Саи. Однако не настаивала. Она знала, что любая история имеет начало и конец.
Ночи становились прохладными, темнело раньше. Саи возвращалась, нащупывая дорогу, зашла к дядюшке Потти за фонариком.
— Где этот симпатичный парень? — поддразнивали ее дядюшка Потти и батюшка Бути. — О, эти непальские парни, скуластые, мускулистые, плечистые!
Когда она добралась до Чо-Ойю, повар ждал у ворот с фонарем. Морщинистое лицо его торчало из шарфов и свитеров.
— Я жду, жду… Разве можно возвращаться так поздно! — ворчал он, провожая ее к дому.
— Оставь меня в покое, — огрызнулась она. Семейная опека казалась невыносимой нашедшей свободу и простор в любви.
Повар оскорбился:
— Вот я тебя сейчас как шлепну! Я тебя воспитывал, воспитывал… Заботился… А ты грубишь! Скоро я умру, и к кому ты тогда обратишься? Да-да, скоро, скоро. Вот обрадуешься-то! Беспокоюсь, переживаю, а ты развлекаешься, тебе все равно…
— Ох-х-х…
Как обычно, она попыталась его умилостивить, смягчить, а он не смягчался. В конце концов немного отошел.
Глава двадцать четвертая
Свет в кафе «Ганди» неяркий, чтобы всякие пятна не бросались в глаза. Аутентичность и никакого слияния. Красные с золотом стулья, пластиковые розы с пластиковыми каплями росы, скатерти с изображениями…
Ох, опять!
Да, опять!
…с изображениями Кришны и пастушек гопи,деревенских красоток у колодцев…
Меню…
Ох, опять!
Да, опять!
Тикка масала, тандуригриль, овощной соус навраттан, дал махни, паппадум…
Хариш-Харри поучает:
— Найди свою нишу. Изучи свою нишу. Обеспечь свою нишу.
Спрос-предложение. Хинди-американи бхаи, бхаи.Мы всегда хорошие иммигранты. Стопроцентное приспособление. Если уж на то пошло, дорогие сэры и леди, мистеры и миссисы, мы практиковали оч-чень развитой капитализм, еще когда никакими вашими Америками на свете не пахло. Вы можете воображать о себе что хотите, но родина цивилизации Индия, так-то!
Возможно, он недооценивал свой рынок. Ну и что?!
В клиентах недостатка не было. Бедные студенты и нештатные преподаватели толпились в буфете. «ВСЕ, ЧТО ВЫ МОЖЕТЕ ПОЛУЧИТЬ ЗА $5,99» под музыку заклинателя змей. И наилучшего качества.
По воскресеньям в кафе появлялась миссис Хариш-Харри. Со свежевымытых волос, повязанных золоченой упаковочной лентой «Дивали фрут-энд-нат», капала вода.
— Арре,Бижу. То сунао кахани, — говорила она. — Батао…Что там у нас?
Ответом она не интересовалась, проходила к месту под строем богов, карауливших конторские книги.
— Хе-хе, — радовался ее супруг, поблескивая щелочками глаз. — Малини не проведешь. Малини выбьет прибыль, дай
Малини и предложила, чтобы персонал ночевал на кухне.
— Бесплатное жилье! — нахваливал Хариш-Харри.
Экономию на жилье хозяева компенсировали, срезав зарплату, наложив лапу на чаевые «в целях благоустройства» и заставляя работать по пятнадцать — семнадцать часов. Саран. Джив, Риши, господин Лалкала, а теперь и Бижу. Все нелегалы.
— Все мы здесь — дружная семья! — улыбалась Малини, энергично втирая растительное масло в кожу лица и рук. — И не надо никаких лосьонов, баба,еще лучше…
Бижу покинул свой гарлемский подвал осенним утром, когда листья на деревьях желтели солнечным светом. Мешок и скатанный полиуретановый матрас со следами упаковочных решеток для яиц, перевязанный веревкой. Перед тем как сунуть в мешок свадебное фото родителей, он еще раз взглянул на него. Цвета поблекли, теперь портрет представлял собой изображение двух суровых привидений. Промелькнул Джасинто-Хасинто, сверкнул золотым зубом.
— Адьос, адьос!
Бижу в последний раз обернулся на облупленный фасад, на виднеющийся за ним мавзолей Гранта, похожий на поминальный пирог с варварской отделкой. И — решетки, решетки, решетки.
Обустройство в кафе «Ганди». Уголок сангигиены — кухонная раковина с зеркалом размером с почтовую марку. Штаны на ночь развешивали на веревке вперемежку с полотенцами. Матрасы раскатывали на полу, где находилось место.
Крысы не покинули Билсу, как будто пришли с ним с прежнего места работы. Они рылись в отходах, прогрызали деревянные преграды, проделывали дыры, которые Хариш-Харри заделывал стальной стружкой и кирпичом, проделывали новые и новые дыры… Они правильно питались, в соответствии с призывами настенных плакатов, авитаминозом и сопутствующими болезнями не страдали.
Однажды крыса отгрызла у Бижу клок волос.
— На гнездо, — объяснил Джив. — Для детишек.
Они перебрались спать на столы, с которых сползали на пол утром, перед приходом хозяина.
— Чало-чало,еще день, еще доллар.
Хариш-Харри чаще всего лучился отеческим добродушием, но иной раз резко менялся, метал громы и молнии, мог и по маковке треснуть. Но если в двери появлялся белый американец, его выражение лица менялось в долю секунды.
Вот он сюсюкает с мелким детенышем, деловито обмазывающим подливкой ножки стула. Комплименты малышу, комплименты мамочке…
Хариш-Харри — двойное имя, раздвоение личности. Появившись в кафе «Ганди», Бижу увидел перед собой воплощение последовательного соблюдения принципов, к которым он сам стремился. Но поддержка коровьего убежища тоже оказалась мелкой взяткой махинациям индуизма с перевоплощениями. Подмажешь богов, проедешь на ободе колеса фортуны… А если трон займут другие боги? Как бы не промахнуться. Бежать рядом с нужной колесницей — как бы не ошибиться. Хариш-Харри пытался совмещать так много концепций, что не смог бы определить, какое из его многочисленных «я» было подлинным. Может быть, никакое?