Наследство старого аптекаря

Любимова Наталья

Прервал ход своих мыслей Антонов, у которого начались головные боли и подкатила тошнота, когда он вспомнил еще и про «расчленёнку».

– Ой, горе-то какое! Не уберегла! Не усмотрела! – кинулась жена Василия ему в ноги. – Прости меня окаянную! – рыдала она, обхватив его ноги чуть выше щиколоток.

– Что ты Катенька! Встань! – нежно поднял он жену за плечи и повернув ее лицо руками, стал целовать в глаза, щеки, губы. – Как же так? Как же так… – шептал он ей в самое ухо, и тоже плакал. Его широкие плечи вздрагивали, а большие руки тряслись, в растрепанных волосах женщины…

К

вечеру, когда все немного успокоились, пришли в дом соседи: кто с квашенной капустой, кто с моченными яблоками, кто с салом и хлебом. Накрыли белой скатертью стол, расставили рюмки. Баба Клава принесла большую бутыль с самогоном. За стол все сели молча. Больше перешептывались между собой, чем общались и обсуждали волнующие всех темы. Антонов впервые был на таком мероприятии, и не знал, как себя вести. Это напоминало, что-то среднее между поминками и встречей. Спас положение седенький мужичек Степан. Он встал, взял со стола вилку, и звонко постучал ей о наполненную самогоном рюмку.

– Соседи! – торжественно произнес он. – Сегодня мы с вами собрались в этой хате, по случаю геройского возвращения с войны нашего односельчанина Василия Бурова. Он указал рукой в сторону поникшего хозяина. – Мне очень жаль, что мы встречаем его с печалью. Но герой не заслуживает такой встречи! Мы все понимаем, что в этой семье большое горе, но с другой стороны и большая радость. Твой муж Катерина вернулся живой! С руками и ногами, с головой, с боевой наградой. Сегодня мы собрались здесь, чтобы выпить за его здоровье! За его героизм! За тебя Василий! Степан протянул в середину стола руку с рюмкой и все облегченно вздохнув тоже встали и начали чокаться.

– Будь здоров, Василий!

– За тебя, сосед!

– Здоровья тебе!

Слышались заздравные возгласы людей, собравшихся за столом.

Выпили, закусили. Потом все стали задавать волнующие их вопросы. Деликатно обходя темы связанные с пропажей дочери. Мужики спрашивали о войне, о потерях, о том, какие разговоры ходят между матросами. Не будет ли войны с немцами? Женщин больше интересовал сам подвиг русских моряков, и то как выглядят японцы, как они живут, чем занимаются?

Антонов сидел в углу возле теплой печки и думал о том, как все-таки важно не терять свои корни. Он завидовал этим простым крестьянам, которые пришли встретить соседа с войны. Завидовал тому как неспешно они ведут беседы, как соблюдают субординацию, как уважительно относятся друг к другу. Как тактично, на интуитивном уровне они стараются отвлечь семью от горя и как многому у них можно поучиться.

«А нам на уроках истории говорили, как плохо жили наши предки», стал размышлять он. «Да, достаток скудный, нет разносолов в виде «вредной пищи», зато никто никуда не спешит. Люди наслаждаются общением друг с другом. У них не заняты руки и мозг разными гаджетами, как в современном мире. Они искренне радуются и также искренне огорчаются. Счастливое все-таки было время».

– Я хочу вам представить, своего можно сказать боевого друга, товарища, -вывел из приятного оцепенения Антонова хозяин. – Без него, честно сказать, мы сегодня бы с вами не собрались. Потому что этот человек спас меня. Благодаря ему я жив, и стою перед вами. Он доктор. Знаете ли вы скольким матросам и командирам он спас жизнь?! А сколько благодаря ему, вернутся домой не калеками, а с руками

и ногами. Знаете, почему?! А я скажу вам, этот человек пришил им их оторванные руки и ноги. Многих, как меня, он вернул с того света, – закатил глаза к потолку Василий. – И сейчас я хочу выпить за здоровье моего спасителя, Романа Ивановича! За тебя дорогой! Будь здоров! – Поднял наполненную рюмку он.

Все встали и чокнулись.

– За здоровье доктора!

– За доктора!

– Будь здоров, Роман Иванович!

Загудел перебивая друг друга стол.

– А знаете, сколько осколков этот человек вынул из моего покалеченного тела? – продолжал Василий. Он достал из-за пазухи кисет и со звоном высыпал на тарелку горсть разнокалиберных осколков, которые Антонов подарил ему на память, после операции. – Восемнадцать! – сам ответил он на свой вопрос.

– И где же они у тебя были? Может в срамном месте? – решил кто-то пошутить.

Соседи засмеялись. А Буров расстегнул ворот и снял с себя чистую рубаху оставшись в одних штанах.

– Ох!

– Ой!

– Ужас!

– Это как же?!

Послышалось со всех сторон, когда люди увидели еще темно-бордовые рубцы по всему животу Василия.

– За доктора!

– За кудесника!

Вновь зазвенели наполненные самогоном рюмки. Потом пили за потопленный «Варяг», за погибших и раненых, потом снова за здоровье Антонова и Бурова. Сначала Роман пытался контролировать степень выпитого своим пациентом, но тот вышел из-под контроля, потому что и самого доктора развезло с дороги так, что он без памяти уснул в углу облокотившись на печку и не видел кульминации.

Народ из гостей выходил радостный, удовлетворенный, с песнями и плясками под гармошку.

Утро для Антонова и Бурова началось с головной боли. Жена Василия отпаивала их капустным рассолом и горячим куриным бульоном, который принесла внучка бабы Клавы.

«Все-таки душевные раньше были люди», – в который раз убедился Антонов. «Не то что сейчас. Сидят каждый в своей квартире, за семью замками. И даже не знают, как зовут соседа на одной лестничной клетке».

– Эй, Василий! – раздался чей-то зычный голос ближе к обеду, – Где твой доктор?

– Чего тебе? – полушёпотом спросила Катерина и замахала на него полотенцем. – Спят они. Вчера навечерялись, устали, а ты орешь как оглашенный.

– Поди подымай, – зашептал теперь тот.

– Зачем? – выталкивала она непрошенного гостя за ворота.

– Там, кабан Петровича порвал. Кишки наружу. Вот-вот Богу душу отдаст. Так что зови доктора! – упирался пришедший, снова переходя на громогласную речь.

– Кто там? – услышал возню во дворе Антонов и вышел на крыльцо.

– Да, сосед это наш, вас требует. – Измерила строгим взглядом пришедшего Катерина. – Говорит, что друга его кабан порвал на охоте.

– Спасай, ваше благородие! Помирает Петрович… – Стал уговаривать сосед доктора.

– Да, конечно! Пойдемте! – сбежал с крыльца Антонов и пошел за соседом.

Осматривая Петровича, Антонов ругал себя за вчерашний вечер, за то, что позволил себя споить. И что теперь ему было плохо, а запах крови мутил его, подгоняя тошноту к самому горлу.

– Так! Быстро кипяток, нитки, лучше шелковые, иголку большую и пусть сумку мою принесут. – Пытался он взять себя в руки. – На стол его положите. Свет! Побольше света!