Наследство старого аптекаря

Любимова Наталья

– Гнедая, это коричневая? – уточнил Рябинин.

– Рыжая, – поправил Еремеев.

– А какие-нибудь особые приметы у нее были? – стал разглядывать место, где стояла лошадь Рябинин.

– Чего? – снова не понял хозяин лошади.

– Ну, там пятно родимое? Грива какая-нибудь приметная или хвост? Хромая может на одну ногу? – приводил примеры особых примет Рябинин.

– Кобыла, как кобыла, без всяких примет, – почесал затылок Иван Еремеев.

Рябинин

наклонился и стал рассматривать утоптанную лошадью землю. Один след на его счастье был в стороне и на нем был явный отпечаток треснувшей подковы.

– Подковы у твоей лошади были целыми? – спросил он потерпевшего.

– Да! На прошлой неделе поменял, – уверенно кивнул тот.

– А до того, как поменял, были целые? – не отставал оперативник.

– Нет, на задней правой была трещина, – вспомнил Иван.

– Менял у кого? – вытащил из сумки записную книжку и шариковую ручку Рябинин и стал зарисовывать отпечаток копыта лошади с треснувшей подковой.

– Так у кузнеца, у Фильки, – с удивлением рассматривал художества оперативника он.

– Кого-нибудь сам подозреваешь? – закрыл записную книжку Рябинин.

– Чего? – снова не понял потерпевший.

– Ну на кого-нибудь думаешь, что он мол мог украсть? – снова принялся объяснять Ивану термины сыскного дела Рябинин.

– Да на полдеревни думаю, – крепко выругался тот и сплюнул. – Васька Хорин, всю жизнь мне завидует. Илья Попов взъелся на меня за то, что я у него Анфиску, невесту его увел, жену мою, стало быть. С Петькой Шатровым у меня с детства война. Я уж не говорю об этих братьях оборванцах Титовых, которые работают у меня на поле. Живут за мой счет, а при удобном случае всякому меня поносят. Что я мол их обдираю как липку, денег не доплачиваю. Дармоеды-лодыри. Деньги пропьют промотают, а потом опять вынь да положи им.

– Значит, врагов и недоброжелателей у тебя полдеревни? – сделал вывод оперативник. – А дождь давно был? – теперь он стал рассматривать следы у задней калитки.

– Да на кануне и был, за день до того, как кобылу увели, – ходил вслед за Рябининым потерпевший.

Оперативник прошел вдоль забора, у калитки остановился. Посмотрел на ноги Ивана, тот был в кирзовых сапогах. За калиткой был хороший отпечаток чьего-то лаптя. Рябинин отломил веточку от рябины и измерил след.

– А собака у тебя есть? – спросил он хозяина пропавшей лошади.

– Да, волкодав, злющий, сейчас он на цепи в овине сидит, а на ночь мы его выпускаем. Волки из лесу, могут скот подрать: корову, овец. Лисы – курей подушат, – махнул рукой в сторону сарая Иван.

– Значит собака ночью была отпущена. Кто-то вошел, спокойно вывел лошадь и куда-то ее дел? Куда? – задавал наводящие вопросы Рябинин потерпевшему.

– Кабы я знал? Так она бы уже у меня дома была бы. А тот, кто ее украл, покалеченный был бы, – погрозил увесистым кулаком

Иван кому-то воображаемому.

Еще раз обойдя забор теперь с внешней стороны Рябинин остановился у дуба, растущего около калитки. Влез на него и заглянул во двор Ивана. С него хорошо просматривался и овин, и дом, да и весь двор был как на ладони. Когда оперативник слазил то зацепился за сухой сук, и обнаружил на нем клочок грубой ткани. Затем он вернулся к следу от лаптя, вновь вынул блокнот с ручкой что-то записал и зарисовал оставленный след. Туда же в блокнот вложил клочок ткани снятый с ветки дуба.

– А сама лошадь не могла уйти? – спросил оперативник.

– Нет, не могла. Она привязанная была, я ее сам привязывал с вечера. Потом с наружи петля весит. Она ее скинуть не могла. И тем более со двора ей не уйти, калитка заперта была с внутренней стороны. Как так они ее увели, и калитку за собой заперли? – недоумевал Иван.

– Очень просто, – решил продемонстрировать Рябинин.

– Тот, кто хорошо знал твою лошадь и собаку влез на дерево и ждал, когда вся твоя семья будет крепко спать. Затем он спокойно спустился вот здесь, – Рябинин снова влез на дерево и по ветке добрался до забора, влез на него и спрыгнул оказавшись во дворе потерпевшего.

– Он спокойно отвязал лошадь, открыл калитку и вывел ее на улицу, – прокомментировал он свое действие хозяину.

– Затем злоумышленник, вдел в засов конопляную веревку (Рябинин вынул несколько ниток, оставшихся на засове от веревки, и тоже поместил их в свой блокнот), – вот в это отверстие, и закрыв за собой калитку, вот таким способом закинул засов на место. – Оперативник вдел в то самое отверстие шнурок своего кроссовка и продемонстрировал Ивану, как легко можно закрыть засов с внешней стороны.

– Ловко, однако! Я бы не додумался, – почесал затылок хозяин пропавшей лошади. – Так где ее теперь искать?

– А где у вас лошадей продают? – поинтересовался Рябинин.

– Так на ярмарке в воскресенье, – ответил тот. – Или цыганам уводят.

– А цыгане далеко? – обтряхнул свои запачканные джинсы оперативник.

– Так у соседней деревни табор их вторую неделю стоит. По выходным они представления показывают чудные. Фокусы там разные, еще по канату ходят, а еще пацан там у них гуттаперчевый, без костей, такие кренделя выписывает. Позавчера сам видал, – заверил он Рябинина.

– Ну, что ж отлично! Значит до воскресенья они еще будут там? – уточнил оперативник.

– А, то. Цельный месяц будут. Тока канаты свои натянули, да шатры поставили. Не с руки им, каждую неделю с места на место кочевать, – успокоил он Рябинина.

– Тогда пойдем, ты меня покормишь чем-нибудь, а я завтра верну тебе лошадь. А то темно на улице уже, ничего не видно, а я с самого утра ничего не ел, – пожаловался Ивану оперативник.

– Пойдем в хату, – пригласил тот его.