Настоящие, или У страсти на поводу
Шрифт:
Я ждала, когда муж заговорит, но всё равно вздрогнула.
— Ты тоже выбрал своеобразный способ отблагодарить меня за своё спасение.
— А с чего ты решила, что я тебе благодарен?
Ну вот, минута разговора, а Торнтон уже поставил меня в тупик и вывел из равновесия.
— Ты считаешь, что не за что?
Даже обидно стало. Я чуть не погибла, провела опасный ритуал, собиралась отдать свою жизнь за его, почти отдала. А он…
— С чего ты решила, что я захочу жить без тебя? — неожиданно глухо спросил Леонард.
— Я… кхм… А почему бы и нет?
— А
Розовый румянец на фоне пожелтевшей кожи… наверное это выглядело потрясающе, особенно с покрасневшими глазами. Просто монстр из детских сказок.
— Не знаю. Действовала по инерции. Наверное, дар искрящей сработал.
— Врёшь.
Мне пришлось стиснуть зубы и мысленно посчитать от одного до десяти и обратно.
— Может и так, но какой смысл в этом разбираться?
— Смысл есть во всём. Селина сказала, что по целительству у тебя была тройка, которую тебе поставили больше из жалости, а не за твои навыки.
— Не всем дано быть целителями. И ты отлично знаешь, что мои увлечения были иного характера.
Я покраснела еще сильнее, на этот раз от смеси злости и смущения.
— Получается, что ты сознательно пошла на такой риск, попыталась спасти меня страшной ценой… И дело ведь не в долге, Айола.
— Что ты хочешь услышать от меня, Элкиз? — устало спросила я. Препираться с мужем совсем не хотелось.
— Правду.
— И в чем же, по-твоему, состоит эта правда? Ты решил, что я так сильно в тебя влюбилась, что потеряла голову, забыла обо всём, рисковала собственной жизнью и всё это для того, чтобы спасти тебя?
— У тебя есть другие объяснения?
Невозмутимый, педантичный, хладнокровный и циничный. Ох, как же сильно он меня сейчас раздражал. Но я тоже умела задавать сложные вопросы.
— Ты ведь приходил ко мне? Четыре дня назад. Ты приходил ко мне.
— Да, приходил, — не стал отрицать Леонард.
У него даже взгляд не поменялся. Всё такой же спокойный и ясный.
— Я помню. Смутно, расплывчато, но помню. Это правда? То, что ты мне говорил?
— А ты разве почувствовала ложь?
— Нет.
— Правда ли, что ты самая главная опасность моему спокойствию? Что с самого первого дня провоцировала, доводила и выводила меня из равновесия? Что я не знаю как, но хочу измениться? Что хочу любить тебя?
Я тяжело сглотнула и кивнула, не в силах произнести ни слова.
— Правда…
Вот так легко и просто? Я четыре дня мучилась, ждала объяснений, а тут вот так легко и буднично всё произошло. И как теперь на это реагировать? Кажется, я сама себя загнала в угол.
Но ответ нашёлся сам собой и сорвался с губ:
— Я тоже хочу попробовать полюбить тебя.
То, что до любви осталось совсем чуть-чуть, что чувства уже живут в сердце, я говорить мужу не стала. Пусть немного помучается.
И мы попробовали.
Через неделю нам разрешили вернуться домой. Опасность миновала и можно было жить обычной жизнью. Но Леонарду этого показалось мало и прямо из Академии мы направились в домик на Карловом взгорье*, полученный от
— Отдохнём, наберёмся сил, — сообщил мне Леонард.
— А как же твоя работа?
— В Бездну всё. У меня есть более важная причина.
— Ранение? — догадалась я.
— Почти, — усмехнулся он в ответ. — Медовый месяц. У нас ведь его не было. Отдохнём, искупаемся в целебных источниках. К тому времени возможно успеют закончить ремонт в нашем особняке.
— Если ты так этого хочешь.
— Хочу.
Госпоже Позир я отправила письмо, в котором весьма категорически сообщила, что выбранные ею образцы меня не устраивают, описала, чего хочу получить в итоге, и предупредила, что если именитого дизайнера это не устроит, то я найду другого менее популярного, но более сговорчивого.
Госпожа Позир всё поняла и больше навязывать свой аристократический вкус не пыталась.
Но до мира и спокойствия в нашей семье всё ещё было так далеко.
Признаюсь честно, что раньше до покушения всё было намного легче и проще. Никаких чувств и лишних эмоций, мыслей и осторожности. А еще одна спальня на двоих.
Сейчас спальни были раздельными.
Не знаю, что лекари из академии сказали моему мужу, но теперь Леонард относился ко мне как хрустальной. Кормил вкусностями и поил полезностями. Следил, что бы я отдыхала и не читала ничего тяжелее юмористических рассказов, которые публиковались в местном журнале. Хотя юмористическими их можно было назвать с большой натяжкой. Скучно, пресно и неинтересно, как и моя нынешняя жизнь. Потому что вдобавок ко всему, Торнтон отказался исполнять супружеские обязанности.
Нет, я не его не спрашивала, но две спальни и целомудренные поцелуи по вечерам, когда он сопровождал меня к комнате, говорили о многом.
Я понимала, что чуть не умерла. Мы оба едва не погибли. Но нас выпустили, сказали, что мы здоровы и восстановили свои силы. Я даже перестала быть похожа на призрак, на щеках заиграл румянец, кожа приобрела молочный оттенок, глаза засияли.
И что? Да ничего. Я даже была вынуждена заказать у местной портнихи переделку двух платьев, прося её увеличить вырез до самого неприличного. А еще достала со дна сундука (Селина постаралась) две полупрозрачные сорочки. Оставалось только заманить мужа в свою комнату, вот только он не заманивался. Совсем. Видимо у меня не получалось кокетничать, флиртовать и посылать специальные взгляды. Я даже вспомнила уроки флирта с помощью веера, обмахивалась им как полоумная целый вечер. А результата нет.
Городок был небольшим и все достопримечательности сводились к источникам, которыми был богат этот край. Разговоры сводились к обсуждению таких насыщенных тем, как: у кого красивее оформлена купальня, у кого плитка красивее и дороже, чей фонтанчик мощнее, а вода целебнее и вкуснее.
О произошедшем в столице знали все. И даже спустя столько времени не перестали обсуждать. В лицо мне мило улыбались, а стоило отвернуться, как все тут же принимались возбужденно перешептываться и переговариваться.