Наталья
Шрифт:
— Сплю, — я уткнулся лицом в ее грудь.
— Я так чудесно выспалась, и так спокойно внутри и прекрасно.
— Ну, твоему горю легко помочь.
— Какому?
— Сделать, чтобы было не спокойно.
— А будет прекрасно?.. — шепчет она.
— Ты хочешь?
— Я всегда хочу… тебя…
Все исчезает, звуки уплывают, уносятся, растворяются. Слышно лишь ее постанывание.
Моя рука касается ее плеча.
— Что это, Саня?
— А?
Она держит мою
— Повязка, — отвечаю я.
— Санечка… — она берет и целует мою руку и повязку. — Мой родной… пообещай мне, что ты никогда этого не будешь делать, никогда. Я сделаю для тебя все, что ты захочешь.
Я быстро шепчу ей в ухо:
— Оставь его, останься навсегда…
— Я не поняла, Саня. — Она не расслышала, так как я языком касался внутренности ее уха, специально.
— Ничего, я сказал, что ты мне… нужна.
— Ты даешь мне слово? Я тебе всегда верю.
— Да…
— Что бы ни случилось, никогда, даже если мы рас… — она обрывается, — у тебя же есть родители, мама. Я знаю, что ты для нее значишь.
— Хорошо, я сделаю, э-э, то есть не буду делать.
Она молчит, о чем-то думая.
— Значит, это может быть, что мы рас… станемся, Наталья?
— Я не знаю ничего, кто может сказать о завтра, это жизнь. Но обещай мне ничего не делать, пусть это будет… ради меня.
— Впечатление, что ты готовишь меня.
— Что ты, — она быстро подносит мою руку к губам и целует ее, — я не смогу без тебя, ты мне нужен.
Я успокаиваюсь, глубоко-глубоко вздыхая. Я верю ее словам, она бы зря не говорила. Зачем говорить напрасно, если я не спрашивал, успокаиваю я себя.
Она держит теперь мою руку прижатой к лицу и тихо гладит по своей щеке.
— Наталья?
— Да, Санечка.
— Давай поцелуемся.
И ее рот проникает в мой, успокаивается и устраивается в нем. Языки касаются. Тела сжимаются в объятии. Я знаю, пройдет минута, и она выключится, перенесясь в подсознание чувственности и чувства, и так будет принимать меня, внутрь.
Мы лежим безмолвно, отдыхая, она плавно ведет рукой по линиям моего тела, рёбра, живот, ноги…
— Ты хочешь курить, Санечка?
— Очень, но я не хочу вставать от тебя.
Она плавно отстраняется и тихо выскальзывает из-под меня.
— Я привезла много сигарет, которые тебе нравятся.
Она выкладывает что-то из сумки на поверхность стола. Шелест, шорох, звук нераспечатанной пачки, распечатываемой, вспыхивает огонек и гаснет.
Она ложится возле меня.
— На, Саня.
Я курю, а она глядит на меня, или мне это кажется. Ее голова лежит на моей руке, и волосы разметались по подушке. Какие пепельные волосы.
— Саня… Санечка.
Я выдыхаю дым.
— А когда ты докуришь, ты поцелуешь
— Я могу это сделать, не докуривая.
— Нет, ты кури, пожалуйста, а я буду с нетерпением ждать, когда ты закончишь…
— Ох, Наталья, — я улыбаюсь.
Пепел куда-то сбрасывается…
Потом, позже, она одевается медленно, не спеша, очень нехотя.
— Я не хочу уходить, Санечка.
— Оставайся.
— Папа к шести должен вернуться, я кормить его должна.
— А где он?
— Он на заседании какой-то комиссии генштаба. Я тебе говорила, он по делам прилетел на три дня.
Я слушаю.
— Саня, ты смотришь на меня, да? Ты подглядываешь, да, Санечка?
— Нет, Наталья. Я никогда этого не делаю.
— Очень зря, — огорчается она, — я так надеялась.
Мы смеемся.
— Это неинтересно, когда женщина одевается, — говорю я.
— Ах, вот как, значит, после уже неинтересно, да?
— Конечно, — говорю я.
— Вот ты и раскрыл свою коварную сущность, ты такой, как и все: интересно только до того, а не после.
— А что, разве это кто-нибудь скрывал?.. — Я смеюсь, не выдерживая, она улыбается. Теперь я вижу ее лицо.
Она одета и причесывается, водя щеткой по длинным волосам от лба до конца.
— Наталья?
— Ты коварный, Саня, — говорит она быстро.
— Наталья, я считаю, что волосы лучше расчесывать, когда ты не одета.
— Правда?
— Да.
— Ты считаешь, что я должна снять платье?
— Без сомнения, тогда волосы на него не будут падать и на нем не останутся.
Она кладет спокойно гребень (щетку) на стол и снимает мягким движением платье. Берет щетку и начинает снова ото лба и по длине волос.
— Ты был прав, Санечка, так удобнее.
— Тебе не мешает комбинация?
— Нет, мне удобно.
Я подумал еще.
— Тогда иди сюда, я расчешу тебя.
Она говорит, не глядя на меня и остановив щетку:
—. Ты хочешь сказать, что все остальное ты снимешь сам?..
— Ты все понимаешь с полуслова!
— Это очень трудно понять, Санечка… — она улыбается, глядя на меня.
Я наклоняюсь над ней, она лежит ожидающая, без движения.
— Мне надо идти, Саня.
Идти, идти, идти… Отдается все время… до конца.
Конца.
— Саня, я бежать должна…
— А как же волосы, не будешь их расчесывать? — Она только одела платье.
— Опять без платья? — смеется тихо она.
— Нет, почему, сначала можно и в платье…
Она машет щеткой быстро, отрывисто по волосам.
— Наталья, я тебя никогда такой деловой не видел.
— То ли еще, Санечка, увидишь!.. — она звонко смеется.