Навсегда моя
Шрифт:
– Твоя подруга не обидится? – зачем-то уточняю, сжав в руках с такой силой телефон, будто хочу его раздавить. Мне почему-то очень волнительно услышать ответ.
– Она мне не подруга, – спокойно отвечает Глеб.
– Вы… расстались? – боковым зрением поглядываю за реакцией Гордеева, но там ничего. Он говорит так буднично, что, кажется, эта девушка его вообще не интересует.
– Ага. Не сошлось.
– Понятно… – бормочу я, а у самой улыбка до ушей. Мне даже приходится отвернуться, чтобы не выдать себя. И надо же, было бы из-за чего
– А ты? – Глеб останавливается на светофоре, поворачивается ко мне: его прямой взгляд ощущается как что-то безумно горячее, напоминающее вихрь. И не укрыться от него, и не обойти.
– Что я?
– У вас с Артемом все серьезно? – он поджимает губы, смотря на меня неотрывно, несмотря на то, что загорается желтый.
– А… вообще-то мы с ним никогда не встречались, – может, и не стоило, но мне захотелось сказать правду. Ни к чему эти пустые недопонимания.
– Реально? – как-то уж больно резко и быстро реагирует Глеб. Потом видимо осознает, что повел себя странно, и делает вид, будто теряет интерес, превращаясь в идеального водителя, погруженного дорогой.
– Да, он… он странный, – последнее слово Гордеев явно не слышит, нас подрезает какая-то иномарка, звучит предупреждающий сигнал машины, затем несколько отборных ругательств Глеба.
А остаток пути мы вообще проводим в тишине, вернее, слушая разные треки по радио.
***
Первое впечатление от тренера оказалось неплохим. Да, он строгий, зато не осуждает, наоборот командует, мотивирует не сдаваться. В целом мне даже понравилось, несмотря на то, что я раз пять упала.
– Ты падаешь не из-за травмы, – на прощание сказал мне мужчина, бывший балерун. Мы с Глебом переглянулись, оба не понимая его слова.
– А из-за чего? – спросила я, сжав лямку рюкзака.
– Из-за этого, – он показал на сердце и грустно улыбнулся. Больше пояснять ничего мне не стал, явно посчитав, что и так сделал достаточно. Ну а я в свою очередь не спешила задавать вопросы, вполне возможно, мое сердце реально не готово вернуться на сцену. Ему больно. Оно ощущает синдром предательства.
Домой мы доезжаем в тишине, и стоит только мне пересечь порог нового места обитания, сразу же скрываюсь в своей спальне. Плюхаюсь на кровать, сжавшись калачиком. Из головы не идет фраза тренера, теперь мне и самой кажется, что падаю я вполне осознанно, будто таким образом пытаюсь отдалиться от мира балета, от мамы, избежать повторного провала, неоправданных ожиданий. Верно, я боюсь разочаровать и подвести всех, даже Глеба.
Но с этим нужно что-то делать, иначе вечно буду загонять себя, а это не выход…
Не знаю, как засыпаю, погруженная в свои мысли. Просыпаюсь утром, и то не сама, а от стука. Подскакиваю с кровати, бегу как ошпаренная к двери: волосы растрепаны, кофту перекосило, уверена, видок у меня еще тот после сна. Открываю и
– Ты заболела? – спрашивает Глеб.
– Что? Нет, просто…
– Ты никогда не опаздываешь, – вполне оправданно подмечает он. Перевожу взгляд на часы на прикроватной тумбе и едва не падаю, ведь через час начнется первая пара.
Ненавижу опаздывать. Ненавижу такие промахи. Блин. Как же так…
– Прости, – сумбурно произношу, выталкивая Глеба за дверь. А уж потом, как электровеник, начинаю приводить себя в порядок настолько, насколько это возможно конечно, в моем случае.
Когда я выбегаю на улицу, остается каких-то двадцать минут до начала моей пары. А от нашего особняка в черте города только такси будет ехать половину от этого времени, теперь точно опоздаю. И как назло, первой парой между прочим стоит иностранный, и туда опаздывать нельзя.
Кусаю от нервного напряжения губу, пока приложение упорно ищет машину поблизости.
– Так и собираешься тут стоять? – раздается позади голос Глеба. Он кивает на свой спорткар, намекая, что готов подвезти. Я не говорю больше ни слова, усаживаюсь с благодарностью на пассажирское сидение, мысленно надеясь на лучшее.
Мы резво срываемся с места, и буквально за пять минут доезжаем до центральной трассы, а оттуда рукой подать до универа. Вполне вероятно, я могу еще успеть. Тем более Гордеев водит не хуже гонщика, вон как виляет из ряда в ряд.
– Там на заднем сидении пакет, – говорит Глеб, не отрываясь от дороги. Я наклоняюсь, нахожу крафтовый пакетик и кладу его на колени.
– Что тебе достать?
– Это тебе, – будничным тоном произносит он. – Ты ведь не завтракала, поешь, пока мы едем.
Надо бы ответить, да только у меня дар речи пропадает. Сердце бьется чаще в уже знакомом, привычном ритме, будто это нормально – постоянно смущаться от каких-то простых фраз, сказанных Глебом в мой адрес. Руки немного дрожат, но я все равно быстро вытаскиваю сэндвич, разворачиваю его и кусаю. Не передать словами насколько, оказывается, может быть вкусным бутерброд с сыром и ветчиной. И пошла бы к черту вечная диета.
Обо мне впервые кто-то позаботился. Это же так называется? Когда помнят о такой мелочи вроде отсутствие завтрака или то, что я встаю раньше будильника.
– Вкусно, – шепчу, потупив взгляд.
Глеб молчит, но я тайком замечаю, как уголок его губ слегка приподнимается. Он улыбается короткой, едва уловимой улыбкой. Словно ему тоже приятно все то, что неожиданно стало происходить с нами.
Эх… а можно всегда так? Где записать, что мне понравилось?..
Правда, момент счастья оказывается слишком быстротечным. Ведь стоит нам покинуть салон автомобиля на территории универа, как на пути появляется Артем. Судя по его мрачному взгляду, Нестерову не особо-то нравится то, что он видит нас с Глебом вместе.