Найтблюм: Признаки жизни
Шрифт:
– Ещё одна диковинка, – спокойно сказал Ричард, захлопнув в руке зелёную тонкую книгу, – не так ли?
– Пожалуй, соглашусь, – немного помедлив, отметил риэлтор.
Хэмминг снова взглянул на картину. После некоторого молчания, он поёжился.
– Вам не кажется, – начал риэлтор с сомнением, – что что-то не так с этой шляпой?
– Кажется, что она бурлит, как набегающая на ночной пляж морская вода? Не так ли?
Риэлтор удивлённо глянул на Ричарда.
– Именно так, – отметил Хэмминг, – но здесь есть ещё нечто,
В этот момент Гринхэлм лукаво взглянул на риэлтора.
– Это действительно занятно, – отметил Ричард. – Не забудьте со мной поделиться, как только сможете это уцепить. Я редко смотрю на эту картину, но всегда подолгу. В ней есть что-то чрезвычайно необычное.
– Безусловно, – подметил риэлтор и снова взглянул на эти подглядывающие из под полей разноцветные глаза.
Немного нахмурившись, Хэмминг припомнил начало подкравшегося разговора.
– Прошу прощения, но с чем вы меня поздравили, мистер Гринхэлм? – осведомился Хэмминг.
– Бросьте, Хэм, – по доброму усмехнулся Гринхэлм, – Можете называть меня Ричард.
– Как изволите. Так с чем же вы меня поздравили, когда так внезапно объявились как…
– Как призрак? – бросил Ричард, отрешённо глянув на картину.
– Да, можно сказать и так.
– Ну, что же, – сказал Гринхэлм, указав раскрытой ладонью на картину с неприятным типом во фраке и цилиндре. – Знакомьтесь, Хэмминг, с настоящим привидением. Ваш прапрадед Джоффри.
Найтблюм удивлённо посмотрел на картину перед собой.
– Очень странный малый, – произнёс в задумчивости риэлтор.
Ричард хмыкнул, скрестив руки на гуди.
– Вы что-нибудь знаете о своём предке, Хэмминг?
– Немного, – ответил риэлтор.
– Так не тяните же, рассказывайте.
– Не думаю, что вам это будет настолько интересно.
– Тут вы ошибаетесь, Хэм, – заметил Гринхэлм. – К примеру, вам, насколько я понял, интересно когда у старинных усадеб и замков есть занимательные истории. Мне же невероятно интересны истории картин и их создателей. Ведь прежде, чем написать картину, автор должен пройти путь философа. Жизненный опыт и собственное видение мира приводят художника к созданию, как у писателя – книги, так и у него – картины.
– Не думал, что вы испытываете такой трепет к картинам, – удивился риэлтор.
– Я бы так не сказал, – нахмурился Ричард. – Для меня коллекционировать произведения искусства, не важно в чём они выражаются: в живописи, скульптуре или других материальных объектах, является, своего рода, хобби. Но к любому хобби я отношусь со всей серьёзностью.
Хэмминг с великим интересом слушал Гринхэлма.
– Я просто уверен, – с шутливой хитрецой погрозил ему пальцем Ричард, – что вы наводили справки не только о моём поместье, но и о своём прапрадеде.
– Это было сложно, – начал нехотя Хэмминг.
–
– Хм. Совершенно верно, – чуть улыбнулся риэлтор.
– Так и что же вы смогли выяснить?
– Если не ошибаюсь, то Джоффри был внучатым племянником вашей прапрапрабабки Эбигейл.
– Хм. Я знаю это имя. Ведь, признаюсь, у самого был некогда грешок. Я изучал наше семейное древо. Даже пытался завершить генеалогический трактат.
– Неужели? И как же долго вы его составляли? – осведомился Хэмминг. – Ведь я знаю, что это труд кропотливый и далеко не самый лёгкий.
– Это действительно так, – вспоминая нечто произнёс Ричард. – Не могу сказать, что я был тем, кто его начал. Та книга досталась мне от деда. Перед смертью он вручил её мне и наказал хранить. Поначалу это было мне неинтересно. Вы знаете, молодость она такая ветреная и неудержимая. Я тогда ещё только поступил в Оксфорд. И только будучи уже на последнем курсе увлёкся генеалогией нашей родословной. Мне было крайне интересно проследить, как далеко протянулась наша фамилия. Ваш прапрадед действительно указан в этой книге. Однако степень родства двоится. Дело в том, что он может быть внучатым племянником либо Эбигейл, либо всё-таки Энн. Эту информацию уточнить не удалось.
– Что-то новое и для меня. Тогда, думаю, что рассказывать о нём мне смыла нет, – сказал Хэмминг. – Ведь если вы так серьёзно занимались этими исследованиями, то наверняка знаете побольше моего.
– Отнюдь, – разведя руками произнёс Ричард. – Именно об этой личности я ничего не знаю.
– Странно, – задумался риэлтор. – Я бы хотел взглянуть на эту книгу.
– К сожалению, это невозможно, – отрезал Гринхэлм.
– Очень жаль. Быть может я бы смог внести некоторую ясность, в том числе и для себя.
– Могу, правда, отметить одну страннейшую деталь. Лицо и имя вашего предка были замазаны тушью. Причём так тщательно, что мне пришлось обращаться к экспертам для выявления скрытого под той изображения.
– Возможно, что-то стряслось.
– Возможно.
– Из разных и весьма скудных источников я узнал, что Джоффри слыл прекрасным наездником, – вспоминал Хэмминг, – а также отличился в фехтовании и, время от времени, несерьёзно увлекался масонством и эзотерикой.
– Мода диктовала своё, – бросил Ричард. – Раньше масоном был чуть ли не каждый второй писатель, политик или философ.
– Это точно. Но… Хм… Не совсем уместно, но…
– Говорите же, – с неподдельным интересом сказал Гринхэлм.
– Ничего особенного. Но как следовало из уже утраченных записей одной моей покойной родственницы, он часто путешествовал. Любил это дело. А также он был известен как человек улыбчивый, но при этом был весьма жесток. Какая странность… Улыбчив и жесток.
– В те времена жестокость была обычным делом. Если ты родился крестьянином, то тебя могли забить просто забавы ради.